Сырок - Борис Александров

Одну из них он обделил: она не стала в открытую говорить, как сильно его любит. А другие, наоборот, льстили и получили по половине королевства. Закончилось все для короля плачевно. Дочки, потерявшие зависимость от него, перестали уважать Лира и начали притеснять его. А дочка, не желавшая льстить, оказалась самой порядочной.

Если при жизни ты поделил все, что у тебя есть, – жди, что тебе потом будут что-то запрещать делать. Вроде бы теория, но, по моему опыту, в девяноста девяти случаях из ста это кончится плохо.

Например, наша соседка, тетя Полина, достойная женщина, работавшая с мужем в Метрострое. Когда ей было лет девяносто, приехали родственники из деревни и уговорили переписать на них квартиру, чтобы не пропала. Закончилось тем, что ее отправили в деревню, а сами стали жить в ее квартире. Очень похоже на историю короля Лира.

Собственно, об этом писал еще великий Александр Сергеевич Пушкин:

Речь именно о том, что дядя избежал ошибки короля Лира. Онегин, «всевышней волею Зевеса наследник всех своих родных», понимал, что получит наследство, но дядя требовал за это внимания. «Его пример другим наука», – пишет Пушкин, и я с ним согласен.

На свете есть только один человек, который тебя любит красивым или некрасивым, бедным или богатым, счастливым или несчастливым. Это мама. Старайтесь уделять своим матерям больше внимания.

В последние годы моя мама жила в Шереметьеве, и я, как мне казалось, часто старался к ней приезжать. Понимаю теперь, что недостаточно. Мама, конечно, хотела, чтобы я почаще бывал с ней. Не всегда получалось, ездил, когда мог. Два часа туда, два обратно: половина рабочего дня проходит.

В один из последних дней мама просила: «Боря, ну посиди со мной, приляг, ты же устал». Я ложился на десять минут и собирался уезжать. Мама снова: «Ну полежи еще пять минуток». Я лежал пять минут и все равно ехал по делам. А сейчас уверен: следовало отложить все дела и как можно дольше находиться рядом с матерью.

Ее больше нет.

В 1964 году я поступил в Первый Московский медицинский институт. Учеба тогда продолжалась пять лет, а на шестой год шла субординатура. При конкурсе в 18 человек на место мне помогло наличие серебряной медали. Как-никак старейший медицинский вуз, с 1955 года носящий имя выдающегося русского физиолога Ивана Сеченова.

Нелишним будет кратко пройтись по легендарной истории вуза. Фактически она началась в 1758 году с занятий на медицинском факультете Императорского Московского университета, открытого еще в 1755 году по предложению великого русского ученого Михаила Ломоносова при покровительстве графа Ивана Шувалова – мецената, поддерживавшего искусство и просвещение, фаворита императрицы Елизаветы Петровны. Именно Шувалов выступал первым куратором Московского университета и добился его автономии от светских и церковных властей.

После реформ 1860‑х годов начался период расцвета русской медицины, она получила мировое признание и добилась высокого уровня преподавательского состава. Развивался и медицинский факультет: на его базе строились новые клиники, выпускались талантливые специалисты.

Трудным этапом стала Первая мировая война: тогда срочно готовили и выпускали врачей для фронта, специализирующихся на военно-полевой хирургии, санитарии, травматологии. В 1930 году, при советской власти, медицинский факультет Московского университета преобразовали в самостоятельную единицу – Первый Московский государственный медицинский институт. В Великую Отечественную войну институт подготовил более двух тысяч шестисот врачей, а около половины сотрудников добровольно ушли на фронт. Кстати, с осени 1941 года по 1943 год институт пришлось эвакуировать в Уфу, но и там велась уникальная работа: испытывали пенициллин, искали новые методы лечения ран, противостояли эпидемиям и дистрофиям.

Профессора преподавали у нас выдающиеся. Хотя с момента поступления прошло уже больше пятидесяти лет, я до сих пор помню, как они выглядели, помню имена и фамилии. От своих учителей старой закалки мы не только получали огромные знания, но и перенимали принципы поведения. Кого я особо выделяю? Во-первых, великого Федора Федоровича Талызина, основавшего кафедру биологии и общей генетики, большого специалиста по паразитологии. Профессора Талызина студенты слушали по десять часов подряд. Допустим, шла лекция, посвященная мухам. Талызин выходил на кафедру, за ним на стене висело изображение мухи. Талызин кратко рассказывал про внутреннее устройство мухи, а затем плавно переходил к своему опыту в экспедициях. Рассказывал, каких мух он лично встречал, какие заболевания они переносили, отдельно – про загадочную муху цеце. Читал он настолько интересно, что мы его не отпускали с лекции.

Далее отмечаю талантливого Виталия Григорьевича Попова, профессора терапии. Он написал много работ, посвященных инфаркту миокарда, организовал инфарктное отделение при факультетской клинике. В 1976 году получил Государственную премию СССР, а в 1978 году стал Героем Социалистического Труда.

Следующий мэтр – Владимир Харитонович Василенко. Еще до войны, в 1935 году, он стал заведующим кафедрой терапии Киевского института усовершенствования врачей. Половину войны провел в Уфе, работая доцентом в Башкирском медицинском институте и консультантом в эвакогоспиталях, а с мая 1943 года был на фронте, где выступал главным терапевтом Северо-Кавказского, Первого и Второго Украинского фронтов. После войны он оставался несколько лет в армии, а с 1948 года возглавил кафедру пропедевтики внутренних болезней Первого Московского медицинского института. Одновременно трудился главным терапевтом Четвертого управления Министерства здравоохранения СССР и Кремлевской больницы.

Представляете, такого заслуженного человека в 1952 году арестовали по так называемому делу врачей. Тогда нескольким десяткам врачей, в основном евреям, вынесли обвинение в том, что они якобы вредили пациентам из числа верхушки КПСС. Врачей сажали в тюрьмы и пытали. Большинство – интеллигентные люди – признавались в том, чего не делали. Василенко стал чуть ли не единственным, кто не дал показания, хотя его били и подвешивали за ребро. После смерти Сталина врачей оправдали, а расстреляли в 1954 году заместителя министра государственной безопасности Михаила Рюмина, выбивавшего из них показания под пытками.

Для нас, студентов, профессор Василенко служил живым примером несгибаемости. На его лекциях свободные места отсутствовали, а первые ряды занимали неизвестные нам красивые седые бабушки с белыми воротничками и буклями. Оказалось, это его ученицы, которые каждый год заново приходили послушать любимого профессора.