Эдвард Сноуден. Личное дело - Эдвард Сноуден

Я познакомился с этим человеком на вечере в посольстве. Оно проводит их во множестве, и туда обязательно наведываются сотрудники агентуры, привлеченные возможностью отыскать новую кандидатуру для вербовки, а заодно – посидеть в барах и сигарном салоне.

Бывало, агенты брали меня с собой. Я много рассказывал им о своей специальности, и вот, как я догадываюсь, настал момент, когда они решили продемонстрировать благодарность и в ответ «потренировать» меня. Я должен быть помочь им «наметить болвана», ибо в такой многолюдной среде самостоятельно им было не управиться. Моя прирожденная «гиковость» поспособствовала тому, что я вышел на молодых людей из ЦЕРН – Европейской организации по ядерным исследованиям. Я говорил с ними о своей работе с тем пылким воодушевлением, какого специалисты по деловому администрированию и бывшие политологи, составлявшие ряды агентуры, не потянули бы.

Как технический специалист, я без труда поддерживал свою «легенду прикрытия». Лишь только космополит в дорогом костюме спрашивал меня, чем я занимаюсь, я отвечал без запинки: «Работаю с компьютерами» (или, совершенствуя свой французский: «Je travaille dans l’informatique»), и интерес ко мне тут же пропадал. Правда, разговор на этом не прекращался. Когда ты в компании – новое лицо, а разговор идет не о твоей специальности, никого не удивит, что ты задаешь столько вопросов. И, насколько мне известно, люди тут же хватаются за возможность во всех деталях рассказать, насколько они компетентнее тебя в вопросах, которые для них так много значат.

Встреча, о которой я сейчас вспоминаю, произошла теплой ночью на внешней террасе высококлассного кафе в переулке неподалеку от Женевского озера. На подобных сборищах некоторые агенты при любой возможности оставляли меня одного, стремясь подсесть к какой-нибудь девушке, успевая своими профессиональными индикаторами оценить и высокую привлекательность, и ее студенческий возраст. Я не жаловался. По мне, намечать цели – милое хобби в дополнение к бесплатному ужину.

Я взял тарелку и сел за стол к хорошо одетому человеку с Ближнего Востока, в запонках и демонстративно швейцарской розовой рубашке. Мне показалось, что он одинок и чем-то выведен из себя, поэтому я стал задавать ему вопросы. Обычный прием: обнаружь любопытство – и пусть себе говорят! В этот раз мужчина говорил столько, как будто меня рядом и не было. Он был уроженцем Саудовской Аравии и рассказывал, как сильно любит Женеву. Он сравнивал красоты французского и арабского языков и воспевал абсолютную красоту одной швейцарской девушки, с которой он регулярно встречался, чтобы – гм – играть в лазертаг. Слегка заговорщицким тоном он поведал, что работает в сфере управления частным капиталом. В считаные минуты я получил блестящий вводный курс о том, что, собственно, делает частный банк таковым, а также лекцию о проблемах с инвестированием без выхода на рынок, когда богатство твоего клиента сопоставимо с фондом национального благосостояния.

«А кто ваши клиенты?» – поинтересовался я.

И тогда он мне сказал: «Большая часть счетов, с которыми я работаю, принадлежит саудитам».

Через несколько минут я извинился и пошел в уборную, но по дороге пригнулся, чтобы шепнуть агенту, работавшему по финансовым целям, что я нашел цель. После намеренно долгого интервала, пока я «поправлял волосы» и писал Линдси эсэмэски перед большим зеркалом в умывальнике, я вернулся к столику и обнаружил агента, уже сидящим на моем стуле. Я помахал рукой своему новому саудовскому другу и подсел к брошенной агентом даме с макияжем «смоки-айз». Чувствуя себя скорее хорошо, чем плохо, я решил, что и в самом деле заслужил paves de geneve, которые шли на десерт. Свое дело я сделал.

На следующий день агент, которого я буду называть Кэл, переполненный благодарностью, осыпал меня похвалами. Как водится, повышение в звании оперативного сотрудника зависит от того, насколько эффективно он вербует людей с выходом на информацию о чем-то существенном – чтобы можно было по всей форме отчитаться перед штаб-квартирой. Учитывая, что Саудовскую Аравию подозревали в финансировании террористов, Кэл испытывал страшное давление по поиску ценного источника. Я был уверен, что совсем немного времени пройдет с того момента, как наш новый друг из кафе получит от агентства второй чек…

Однако все пошло не так, как хотелось бы. Несмотря на регулярные вылазки Кэла с банкиром в стрип-клубы и бары, клиент не поддавался – по крайней мере еще не дошел до того градуса, когда можно было произвести меткий удар. Кэл стал терять терпение.

После месяца неудач он был до того расстроен, что однажды напоил банкира до бесчувствия. После усадил его за руль, вместо того чтобы вызвать такси, и, не успел тот отъехать от ночного клуба, как Кэл уже сообщал марку и номер машины женевской полиции. Через пятнадцать минут банкира задержали за вождение в нетрезвом состоянии, оштрафовав на немыслимую сумму – в Швейцарии штрафы не фиксированные, их размер зависит от уровня дохода. Действие водительского удостоверения было приостановлено на три месяца, и все это время Кэл, как «настоящий друг», якобы из чувства вины возил саудовца на работу и обратно, чтобы тому было не стыдно появляться на работе. Уплата штрафа вызвала денежные затруднения, и Кэл с готовностью предложил дать взаймы. Банкир оказался зависимым – голубая мечта каждого агента.

Был только один прокол: когда Кэл наконец нанес свой «неотразимый удар», банкир послал его куда подальше. Сообразив, что его арест спровоцирован намеренно, а вся дружба была частью хитрого плана, он пришел в ярость. Поскольку великодушие Кэла не было искренним, он счел себя преданным и прекратил все контакты. Кэл без особого энтузиазма сделал еще одну попытку, чтобы довести начатое до конца и «оценить нанесенный ущерб». Но было слишком поздно. Так любивший Швейцарию банкир потерял работу и должен был вернуться назад в Саудовскую Аравию. Кэл по ротации тоже вернулся в Штаты.

Слишком много было поставлено на карту, и слишком мало достигнуто. Пустое расточительство, которое я сам привел в движение и потом бессилен был остановить. После описанного случая я глубже проникся идеей приоритета радиотехнической разведки над агентурной.

Летом 2008 года Женева отмечала ежегодный праздник – гигантский карнавал с фейерверком. Помню, как сидел на левом берегу Женевского озера с местными сотрудниками Специальной службы сбора информации – совместной программой ЦРУ и АНБ, отвечающей за установку и эксплуатацию разведывательного оборудования, которое позволяет посольствам США прослушивать средства связи других государств. Эти ребята работали в холле посольства недалеко от моего «склепа». Но они были старше меня, а их работа не просто оплачивалась выше моей категории, но и, по существу, была выше моих способностей: у них был доступ к таким инструментам АНБ, о существовании которых я даже не догадывался. Тем не менее мы поддерживали дружеские отношения. Я смотрел на них снизу вверх, а они присматривали за мной.

Пока над головой гремел фейерверк, я рассказывал эту историю с банкиром, сетуя о том, каким разочарованием все закончилось. И тут один из них повернулся ко мне и сказал: «В следующий раз, когда встретишь кого-нибудь, Эд, не связывайся с оперативными сотрудниками, а просто дай нам его электронный адрес и мы все сделаем как надо». Помню, как я угрюмо кивнул в ответ, хотя вряд ли в тот момент имел хоть какое-то понятие о подлинном смысле этого комментария.