Золотые пилигримы - Остап Иванович Стужев

своими солдатами сидели в смежной комнате. Соблюдение тишины было одним из главных правил, и когда кто-то из охранников возвращался после проверки внешних постов, то держал оружие таким образом, чтобы карабины наплечного ремня не издавали никаких звуков. Последние месяцы дела шли хорошо, так хорошо, что любой неглупый человек мог бы насторожиться от такого фарта. Пришедшее вчера известие о том, что Фишеру удалось установить личности тех, кто кинул итальянцев в Антверпене, стало последней каплей переполнивших чашу копившихся подозрений.

Кабинет, в котором он проверял счета и сортировал пачки долларов (какие-то суммы оставались здесь надолго, а какие-то передавались дальше по эстафете для оплаты издержек или в качестве вознаграждения нужным людям), представлял собой почти правильный квадрат около ста метров. Кроме него в этой комнате без окон, как правило, находились две или три женщины, молчаливых и аккуратных. За годы, проведенные вместе с хозяином, они привыкли делать свою работу словно машины, не задавая вопросов и не совершая ошибок при упаковке денег. Еще раз пробежав сверху вниз по колонке цифр, написанных карандашом, он вернулся взглядом к сумме в миллион долларов, обведенной по кругу красным грифелем, и приказал одной из метисок подойти к нему. На вид ей было не больше сорока — сорока пяти лет. На ней был синий халат и кроссовки когда-то белого цвета. Гектор встал с кресла и направился к дальней от стола стене, вдоль которой стояли большие металлические шкафы. Выбрав из связки ключей один с нужной биркой, он открыл сейф и сказал следовавшей за ним помощнице сложить в две спортивные сумки десять блоков банкнот по сто тысяч. На сегодня с бухгалтерией было покончено, но оставалось еще много других, не менее важных забот.

Устроившись на веранде, вся компания стала обсуждать спортивные ставки. Гектор распорядился принести чего-нибудь выпить и отправил Хуанито разыскать своего итальянского гостя.

— Я приготовил деньги, которые обещал, — сказал он без всяких предисловий, как только Леонардо поудобнее устроился в кресле напротив него.

— Два года назад, когда мы впервые озвучили цифры, ситуация была в корне другая. Политикой даже не пахло. Теперь они втянули нас в большую игру, от которой я всегда старался держаться подальше. И тебе, и мне хотелось заполучить этого цэрэушника в число своих друзей, и мы были готовы на любые обещания. Но получилось наоборот. Теперь мы работаем на них, и, судя по всему, нас просто перестреляют под благовидным предлогом, как только они найдут следующих дураков, — Нотарбалтоло говорил скороговоркой, присущей всем итальянцам, и если бы Гектор не остановил этот поток сознания жестом руки, то их беседа могла бы просто-напросто превратиться в монолог.

— У тебя есть другой способ выйти на этих людей?

— В любом случае это не стоит таких денег.

— Но мы так договаривались.

— Я только что сказал тебе, что мы хотели его прикрутить для наших дел, а получилось все наоборот.

— Давай слетаем в Европу и поговорим с ним с глазу на глаз. Я распорядился положить деньги в сумки. Возьмем их с собой.

— Я боюсь туда возвращаться, меня могут арестовать, ведь я не выполняю условий досрочного освобождения. Еще четыре года в тюрьме мне совсем не хочется провести. Может, ты сам поговоришь с ним? За эти деньги он мог бы сделать нечто большее, чем просто дать нам имена этих мерзавцев, — Нотарбалтоло встал, как только закончил говорить.

Ему было жалко денег. Бизнес, частью которого он стал благодаря своим сицилийским родственникам, приносил отличные дивиденды. Следовательно, любую вендетту можно было смело отложить до лучших времен.

— Жизнь хороша в своей первой половине. Все, кто перешел этот рубеж, цепляются за нее скорее по привычке, чем в результате трезвого расчета. Молодые легко идут на смерть, просто не веря в нее. Парадокс. Оставайся здесь, а мне пора развеяться, — также вставая, закончил Гектор.

И, уже обращаясь к своей «тени», добавил негромко:

— Завтра мы отправляемся в Европу, Пабло. Скажи своим людям не напиваться и быть в форме. Погуляем все вместе в Париже.

* * *

Безансон, Париж, Франция. Сентябрь 2012 года

Сантосу нравилось сидеть во французской тюрьме. Его почти не донимали надзиратели. Все было разумно и, если можно так выразиться, человеколюбиво. В больнице врач, явно арабского происхождения, с глазами, похожими на две греческие маслины, вырезал у него из ноги обе пули и сам наложил аккуратные швы. Раны зажили на нем как на собаке. С людьми из картеля была постоянная связь. Статья, по которой его обвиняли, была достаточно тяжелой. Сумей полиция доказать в суде все, изложенное в бесконечных протоколах, хотя бы частично, на следующие двадцать лет он мог бы смело ничего не планировать, кроме просмотра телевизора и ежемесячной встречи с проституткой, выполняющей социальный заказ демократического общества. Ему не стоило лишний раз объяснять, что единственным способом выпутаться было молчание. Невесть откуда появившийся защитник написал за него новую версию произошедшего в горах провинции Франш-Конте.

В объяснениях, которые наконец-то согласился предоставить заключенный, подробно описывалось, как гражданин Колумбии Сантос де Насимьенто, путешествуя по Европе с абсолютно легальным паспортом, оказался на территории Франции. Все случившееся описывалось примерно так: в один из дней, листая путеводитель, Сантос необычайно заинтересовался сохранившимся до сегодняшних дней средневековым аббатством с непривычным для него названием Бом. По иронии злой судьбы, преследовавшей его почти с самого рождения, бедствия начались почти сразу, еще до того, как ему удалось достичь долины Бом-ле-Месье с ее живописной деревушкой на берегу реки Дарт. Выйдя из машины по малой нужде, турист увлекся фотографированием удивительной красоты пейзажей. Как часто бывает с иностранцами, не знающими местности, возвращаясь к арендованному авто, он сбился с пути. Услышав сначала выстрелы, а потом крики полицейских, он, обрадовавшись своему спасению, поспешил к ним, но внезапно был встречен шквальным огнем. К истории нечего было добавить или убавить. Волонтеры из числа местных жителей прочесали окрестности трагедии и нашли телефон с фотографиями и контактами, явно указывающими на тесные связи его бывшего хозяина с людьми на соседнем континенте. Особо трогательно был составлен ежедневник с планами на тот самый злополучный день. Для любого здравомыслящего человека все это могло показаться не только полной чушью, но и издевательством над основами правосудия. Мнение судьи, ведущего это дело, женщины бальзаковского возраста, чью неоспоримую привлекательность не могли скрыть ни белые букли парика, ни антрацитовая мантия, до сей поры было неизвестно никому.

Она родилась девятого мая ровно через девять лет после того, как в десять тридцать утра два активиста ультраправых партий, не согласных с