За Пророчицу и веру - Марик Лернер

– Чего там шумят? – спросила расслабленно, когда все закончилось.

Беготня и барабаны, зовущие к построению, уже и меня раздражать начали. Вылазки делать мы давно отучили, но иногда все ж случалось.

Ссаживаю Цецилию и прямо как был, босой и без рубахи, иду на выход.

– Вставай, – прозвучал хорошо знакомый голос, и Миру ощутимо пнули в спину.

Она ошалело подскочила, торопливо натягивая не так давно снятые сапоги. Лукен уже убежал, однако винить его глупо. По сигналу они обязаны примчаться как можно скорее и не важно, что легли буквально четверть часа назад. Количество вестовых изрядно поубавилось, новых пока не набирали, а носиться приходилось больше прежнего. Любая минутка отдыха драгоценна.

– Что происходит, десятница? – нервно спросил один из новичков, выглядывая из траншеи.

Нашивкой на рукаве она гордилась по двум причинам. Во-первых, новенькие сразу становились почтительными, несмотря на ее возраст и вид. Во-вторых, любому видно, через что прошла. Сегодня в числе младших командиров не было ни одного не участвующего в боях. В том подслушанном разговоре отец пообещал наградить не деньгами. Так и сделал. Большинство уцелевших получили звание на ступеньку выше прежнего. Кандидаты стали полноправными легионерами. «Стариков» в первом легионе и уцелело не так много. Двое из десяти. Так что работа нашлась для всех. Нужно было обучать новый набор прямо в боевых условиях. За три месяца хороших стрелков не сделать при всем желании, поэтому дергаются. Ничего, научатся. А в кого не удастся даже палкой вколотить нужные команды, тот все равно долго не протянет.

– Барабаны бьют готовность, – бросила на ходу. – Это не вылазка.

Командиры обоих легионов уже собрались возле палатки Малхи и нечто живо обсуждали, размахивая руками. Легат стояла молча, спиной к спорящим, и смотрела на стены Сиракуз.

В отличие от остальных повышения она не получила. Куда уж выше, если и так командует обоими легионами. Но отец был великий придумщик. Особо отличившимся за храбрость и выдающиеся подвиги, превышающие долг службы, выдал публично перед строем фалеры[31] «За отвагу» и «Заслуживший Славу», более высокий и из другого металла. Если первый из серебра, то второй из золота со специальным ушком. Можно повесить на шею на цепочке или прицепить к одежде.

По размеру они не слишком большие, как пара монет, но на каждом реверсе выбит номер, дата сражения, а также имя. А на аверсе барельефное изображение Пророчицы. Продавать такую вещь или красть бессмысленно. Хозяин найдется сразу. Ну, еще награда давала повышенное денежное содержание и дополнительную долю в добыче. Легион был славен не только умением воевать, но и бюрократией. А как иначе, если по закону половина трофеев делилась между воевавшими в зависимости от вклада, должности и звания. Без четкой росписи, кто есть кто и чем заслужен, точно не вычислить размер куска.

Лично для Малхи был придуман «Меч Чести». Два скрещенных меча под все тем же портретом Марии. Только на этот раз изготовлен из стали. И надпись: «Сталь доблести дороже золота».

Лично Мире ничего не досталось, но она и не в обиде. Ничего выдающегося не совершила, просто стреляла и таскала к орудиям мешки с порохом. Нормальные пушкари этим занимаются постоянно и не считают подвигом. Зато было кое-что, о чем обычно не треплются, но можно гордиться. Ее приняли в братство воинов! Не просто одна из легионеров, а настоящий воин за веру! Артиллеристы сами позвали явно не за имя, как порой случается, а потому что дралась рядом.

– Что происходит? – спросила она сквозь зубы у Лукена.

– Эрик подорвал башню без согласования и пошел на приступ, – так же тихо ответил приятель. – Они влезли в город и завязли.

– Откуда у него взрывчатка?

Даже союзникам легион так просто не отдавал столь важную вещь. Пороховые мины делать не сказать чтобы сложно, но нужно иметь дикое количество, чтоб вынести такое сооружение. С динамитом гораздо проще и удобнее, но его немного осталось. Вслух этого не говорили, но фактически Сиракузы осаждала не одна армия. Эрик действовал почти сам по себе, имелись и другие отряды, признающие власть императора, но достаточно вольно себя ведущие.

Парнишка еле заметно кивнул на спину легата. Ее приказ, поняла Мира. Без ведома отца? Не ее дело о таких вещах докладывать, однако выглядело странно.

– Болит? – прошептал Лукен.

Она поняла, что опять машинально коснулась головы. Многие легионеры стригли ее наголо, аж до блеска, хотя четкого правила не было, лишь бы волосы не мешали. Она все ж девочка и, хотя ходила с короткой стрижкой, до такого не дошла. Если честно, брала пример с Малхи. У той спереди челка, с боков сбрито, а сзади всего до шеи. Но когда Миру шарахнуло, чтоб зашить кожу, пришлось снять все. Сейчас уже отрастало, но рука все время тянулась потрогать, и пальцы кололо. К тому же в зеркале видно, что по месту шрама волосы стали белые. Теперь за милю будут знать: та, что с полосой на макушке. Неприятно. Пусть мужчины гордятся шрамами, но даже за веру не хотелось портить внешность.

– Нет. Давно все нормально.

На ближайшей башне внезапно появились два факела. Кто-то держал оба и махал ими крест-накрест. Пауза и повторение.

– Балентан! – резко сказала легат, окликая командира первой тысячи второго легиона.

– Да, мой командир!

– Твои люди готовы?

Прямо у них на глазах ворота распахнулись. Хотя уже ночь, но полная луна позволяет неплохо видеть. Наружу выскочило несколько человек, и опять повторилось размахивание факелами.

– Да, мой командир, – глядя на неожиданное зрелище, подтвердил тысячник.

– Бегом, – показала вперед Малха. – Без барабанов и шума. Занять башню, ворота. Тамошних людей не трогать, если не сопротивляются. Совсем не трогать! Занять оборону и ждать остальных. Будь осторожен, это может оказаться ловушкой.

– Исполняю! – Он сорвался с места и побежал к стоящим впереди шеренгам.

– Танэрл, – сказала Малха, обращаясь к остальным, – совсем сбрендил в поисках предателей. Он принялся за верующих в Единого. Ему без разницы, павликиане, иудеи и какое отношение имеют к правоверным. Глав общин пытают и хватают едва ли не случайных людей по доносам. Они предпочли сдаться нам, чем дальше терпеть. Но это не означает, что все нас обожают. Об осторожности не забывать. Идем обычным порядком, на границе кварталов встаем, создавая баррикады, и дальше не суемся. В дома не заходить, если на дверях кресты. Никого не трогать без причины. Церкви обходить без ущерба. Довести приказ до каждого! Я ясно выражаюсь? Вы меня знаете, за нарушение повешу любого, самого заслуженного.

– Добычи не будет? – спросил командир второго легиона Николай с ноткой недовольства в голосе. – Мы отдаем город на разграбление рабам Эрика?