За Пророчицу и веру - Марик Лернер

– Она лучше тебя?

– В этом – да. И глупо не признать. Но становиться такой, как она, вовсе не обязательно. Посмотри на ее семейную жизнь. Она от нее отказалась. Совсем. У мужа другая жена имеется, благо Мария позволила двух, и фактически это уже почти чужие люди. Она думает про легион и сражения, ничего другого знать не хочет. Извини, даже я помню о своих детях и стараюсь для них нечто сделать, пусть они не всегда мне за это благодарны. Ей просто все равно, где ее сын. Подумай, стоит ли себе желать такую судьбу.

Сиракузы – центр и официальная столица Сицилии. Здесь находится Логово. Ставка и место жительства танэрла. Как и в Массалии, он располагается в отдельной цитадели. Фактически она вынесена за фортификации и представляет собой еще одну мощную крепость, построенную на острове Ортигия, соединенном с самим городом дамбой. Там находился и большой источник пресной воды, частично поставляемой в сам город. Собственно, с возможностью пользоваться питьевой водой у жителей проблем не имелось. А вот с продовольствием нехорошо.

По здешним меркам город огромный. В нормальное время общее население, включая округу, составляло двести пятьдесят тысяч человек, причем добрых две трети составляли рабы. Скоро почти год восставшие и каратели мотались по острову, уничтожая друг друга, латифундии и тамошних работников. А что не могли истребить и разрушить, чтоб не досталось врагу, вывозили. Некому было заниматься сельским хозяйством. Ко всему в мощную крепость сбежались со всей Сицилии уцелевшие хозяева плантаций, нередко в сопровождении семей, слуг и тех же рабов. Далеко не все рвались на свободу, но гарантировать полную лояльность невозможно, поэтому отношения за стенами были крайне напряженными, а цены на продовольствие подскочили до небес. По самым приблизительным прикидкам, в Сиракузы набилось до четырехсот тысяч. Скорее намного больше. И все они хотели есть. А подвоз по морю почти отсутствовал, по земле я организовал полную блокаду.

Надо сказать, осаждать город, в котором сидит куча народу, превышающая твои силы раз в восемь – десять, еще то занятие. У меня вместе с присоединившимися отрядами мятежников и армией Мемнона сорок тысяч едва набирается. Ну еще с десяток всяких подсобников и столько же пленных, используемых на работах. Жителей городов, заключивших союз, а прежде попавших в мои лапы после массовой сдачи и в иных местах, я отпустил без выкупа, затребовав в обмен флотилию для затыкания подвоза с моря. Фактически это им обойдется дороже, но мне важнее корабли. В Сиракузах одних галер пятьдесят три, своими силами снабжение не закрыть. К счастью, море нынче суровое, серьезных попыток прорваться пока не случалось. Зато, посмотрев на милостивого императора, не сжигающего дома и не режущего всех подряд, потянулись и другие желающие заключить договор о союзе. Все лучше, чем армия крушащих все подряд на своем пути рабов.

Если Мемнон помалкивал, то его командующий Эрик ситуацией был крайне недоволен. Он предпочел бы всех свободных перебить, как проделал в Леонтине, прикончив тысяч десять тамошних горожан и даже их слуг. Наверное, на его месте я б тоже мстил, достаточно глянуть на его исполосованную жуткими шрамами спину, но здесь важнее политические решения. Мы нуждались друг в друге и вежливо договорились при посредничестве Мемнона. Я не лез в его дела в западной части острова, он не пытался ставить палки в колеса в мои отношения с остальными территориями и городами, держа Эрика на поводке. Обоим нужно было покончить с Сиракузами. Проблема в том, что я не слишком представлял, каким образом.

Мощные каменные стены на скальной основе, очень затрудняющей минные подкопы. Трехъярусные башни с тремястами орудиями, установленными в амбразурах «подошвенного боя», «среднего боя» и между зубцами стены наверху. Неизвестно, сколько в цитадели, а гарнизон насчитывал почти пять тысяч полулюдей, четыре сотни симиа и двенадцать тысяч всевозможных бойцов из городской стражи, беглецов из поместий, а также две тысячи латной конницы, не считая обычных горожан. Даже если те особо не мечтали лично отражать приступы, сунуть им топор или копье в руки и погнать на стены напрашивалось. А это добрых сорок тысяч бьющихся за жизнь свою и семей по минимальной оценке!

Самый простой план договориться с некой группой, пообещав амнистию, договор на манер с остальными и даже посул золота с треском провалились. Кто выдал заговор, мне неизвестно, да и не важно. В один далеко не прекрасный день сотни отрубленных голов выставили на стенах, причем не пожалели всех членов семей. Женщин и детей тоже казнили в назидание прочим. Но нечто, видимо, у урсов переклинило, и начались массовые казни рабов по одному подозрению. Ежедневно на стенах вешали все новых, частенько уже мертвых. Многих схваченных пытали, другие пытались сопротивляться, причем иногда даже хозяева, которым такое крайне не нравилось: их лишали собственности, к тому же преданной семье, ведь все, кто хотел, сбежали раньше. Зверомордых и власть такие действия утверждали в мысли, что дело нечисто и имеет смысл дальше искать предателей. Террор продолжался, обстановка, без того нерадостная, из-за всеобщего страха и подозрительности стала невыносимой. Конечно, можно было б порадоваться, сами своих убивают, однако к победе их распри никак не приближали.

Месяца через полтора после начала осады подвезли большие пушки, способные пробивать стены. Ничего такого я в легионе не имел, поскольку первоначально не планировал штурмовать нечто серьезное. Часть затрофеили в Массалии, некоторые уже на Сицилии. Предварительная схема была не особо мудреной. На узком фронте еще до доставки заложили первую траншею, от нее сделали ход вперед, сооружая вокруг позиций земляной вал, усиленный фашинами, мешками с песком и прочими способами. Потом поставили оборудование батарей и вырыли парочку окопов, набив легионерами для прикрытия спереди. Полностью закрытые от наблюдения и вражеского обстрела укрепления были готовы еще до доставки мортир и огромных осадных пушек. Систематический обстрел с трех позиций начался одновременно.

В дальнейшем продолжалось зигзагами рытье траншей к подножию стены и окапывание новых артиллерийских позиций. Вылазку мы отбили, а через несколько дней подрывными зарядами вынесли ворота. Атака почти сразу захлебнулась. С обратной стороны выход из башни был завален землей и заложен большими каменными блоками. Фактически еще одна стена. Через сутки орудия пробили щель, но, потеряв почти тысячу человек, снова отошли без всякого успеха. Биться напролом дальше не имело смысла. Возле бреши сейчас сидела половина гарнизона в полной готовности. Имей я серьезное превосходство в численности, не стал бы колебаться. Но здесь и сейчас это может закончиться огромной кровью без малейшего успеха. И тогда «союзнички» способны перебежать.

Есть еще вариант – построить платформу на манер используемых румлянами. Из камней, земли и бревен, поднимающуюся к вершине стены. Но что хорошо столетия назад, при наличии артиллерии не самый удачный вариант. Слишком долго и удобно для ударов сверху, особенно при наличии тяжелых пушек и тех же мортир. А они у осажденных имелись. Оставалось одно: продолжать обстрел, выламывая еще в двух-трех местах подходящие проходы, и не стесняться жечь город. Гаубицы полевые вполне способны перебрасывать снаряды через стену, а обычные требушеты – посылать приличных размеров булыжники и бочки с напалмом на головы осажденных жителей, чтоб им жизнь приятной не казалась. Жаль, что запасов горючей смеси почти не осталось.