За Пророчицу и веру - Марик Лернер

Часовой у палатки вытянулся при виде начальства, привычно киваю, прежде чем нырнуть внутрь. Тут тепло. Жаровня с углями и коврики создают определенный уют в сравнении с мокрой мерзостью снаружи. С довольным вздохом падаю на стул, вытягивая натруженные бесконечной ходьбой по позициям ноги. Цецилия моментально снимает с меня сапоги и тащит тазик с заранее подогретой водой. Костер для этого без надобности, достаточно большой керосинки. В каждом десятке легиона такая имеется, и пусть тащить горючее приходится на себе, никто не жалуется. Гораздо удобнее готовить. Не нужно после марша собирать дрова или, как случается в пустыне, засохшее дерьмо. Многие оценили, как и лампы, так что на таких вещах зарабатываю не меньше, чем на изготовлении мыла с содой. Хотя торговая прибыль давно последнее, о чем волнуюсь. А ведь были же времена, когда мечтал тихо сидеть, чтоб не трогали. Куда несет, и сам не очень понимаю.

Между прочим, в рабстве определенно есть некая прелесть. Даже жены кочевников им ноги не моют. Если уж совсем честно, не особо и моются. Но это из-за малого количества воды. Когда есть возможность, и тряпки стирают, и сами в термы ходят.

– Письма, – сказала Цецилия, вручив между тем парочку свитков.

Мои охранники четко знают, какие послания исключительно в руки адресата, а что можно и так отдать.

Жалобы из Гимеры, Энна и даже Лилибея не радовали разнообразием. Союзные города ныли о грабежах неких банд из бывших рабов, выдающих себя за моих воинов. Дороги еще долго будут неспокойны, хотя по ним ходит легкая конница из состава легионов в сопровождении местных проводников и ополченцев, вешая любых непонятных типов. Территория большая, мест, где спрятаться, хватает. Из Лилибея Мемнон тонко намекает, что у него нет возможности предоставить нужное количество продовольствия, округа разорена. Кажется, скоро с ним придется серьезно побеседовать. Лучше лицом к лицу и со вторым легионом за спиной. К сожалению, бросить все и идти вправлять мозги невозможно, пока Сиракузы стоят.

Послание из Мессаны от Иорама бен Шамаха. Четкое перечисление размера поставок, как оговорено в соглашении. А затем малюсенькая просьба. Хм… Война войной, а заработать на контрактах он настолько не прочь, что прямо об этом сообщает.

– Читала? – спрашиваю, похлопав свитком по колену, пока она старательно вытирала мне ноги.

– Там печать, – глядя глубоко наивными глазами, удивилась Цецилия. – Как бы я заглянула.

– Некоторые умудряются.

– К сожалению, меня такому не учили. Не было необходимости.

– Тут есть любопытный список попавших в плен, включая женщин, за которых готовы платить выкуп. Одна из них Цецилия Метелла Цека из Лилибея.

Кажется, действительно не читала. Вон как уставилась.

– Между прочим, а почему до сих пор не сбежала? Пароль знаешь, из лагеря выйдешь свободно. Прихватила б чего ценного и удрала. Да даже в карманы совать не нужно. Вон на шее ожерелье, а в ушах серьги. Это ж золото, можно и лодку купить.

– И далеко уплыву? – спросила она с иронией. – Скорее всего, до первого мужика, сообразившего, что я не мальчик.

Это в палатке она сидела принарядившись. По лагерю ходила в мавретанском мужском наряде, но обмануть таким образом мало кого можно. Грудь и задницу особо не спрячешь. Просто ее в лицо знали и не трогали. Иметь дело с начальником нема дурных.

– И не важно, наши, ваши или случайные крестьяне. Изнасилуют всей бандой и потом зарежут. Здесь я в безопасности.

– Ну, не вполне. Третий месяц?

– Откуда ты знаешь? – после длинной паузы спросила.

– Если б не знал, что делается в моем шатре, давно б помер.

– И что теперь?

– Сама понимаешь, это создает некоторые сложности. Жениться я на тебе не могу и не собираюсь.

Она взвилась с колен, хлестнув мокрой тряпкой.

– Скотина! Урод безграмотный!

Ну да, перехватывая очередную попытку заехать по лицу, я до сих пор сажаю в письмах на всех языках жуткие ошибки. Мой прежний «отец» Фенек страстью к чтению не отличался. Скажем откровенно, если не считать детства, он не открыл ни одного свитка за длинную жизнь. Не требуется наемнику столь важное искусство. Поэтому у меня всегда были секретари. Если Цецилия имеет красивый почерк и ее натаскивали профессиональные учителя, почему б под мою диктовку не писать послания. А также разбираться во всяких хозяйственных делах. Аристократок учат вести дом, вот и применяла бы знания на практике, представляя выжимку. Сколько чего согласно донесениям в наличии и чего требуется, а кто что просит. Армия без бюрократии бардак, но можно свалить такие вещи на других. У Малхи есть Францес и Мира, а мне самому трудиться? Ей занятие и мне удобно.

– Прекрати, – говорю, зажав руки и посадив на колени. – Тебе тоже женитьбу устроили бы по сговору в интересах двух родов, нет? Это нищие могут жениться по любви, а остальные всегда думают, как бы на пользу семье. Поле присоединить или пай в купеческой компании.

Она больше не пыталась вырваться, сидела, привалившись к груди.

– Язык у тебя быстрее ума, но мозги вроде имеются. Слушай и думай. Никто не знает, что Андромаха, рабыня Влада, и Цецилия Метелла Цека из Лилибея один человек.

– Мемнон, – пробормотала она.

– Он про тебя десять раз забыл и уж точно не станет разыскивать в Италии. Зачем? А вот ребенок не нужен твоим родичам и может стать опасным для меня.

– Не дам вытравить, – глухо сказала.

– Нам такое запрещено. Можно беречься, но если уже зародилась жизнь в женском теле, значит, так решил Единый.

Точнее, провозгласила Мария, не забыв поделиться рецептом, что кончать надо не в жену, если не хочешь детей. Иногда она до жути прямолинейна.

– Ну, зарежь меня, – воскликнула Цецилия, – сразу куча проблем решится!

– Опять твой язык вперед забегает, а мозги где-то потерялись. К тому же ты совсем меня не боишься, так? А зря. Вдруг совет понравится и захочу избавиться.

Когда вот так держишь, сразу чувствуешь, как тело напряглось. Поверила. Репутация у меня двойственная. Милосердный и готовый договариваться, но с врагами жесток вплоть до уничтожения всего рода. Ничего не поделаешь, кровная месть до сих пор существует. Иногда приходится поступать не самым красивым способом. Не часто, тем громче разговоры о происшествии.

– У меня двое приемных и ничем не отличаются от остальных. Будет трое.

– И жена согласится? Ох, – выдохнула, когда полез под подол. – Что ты делаешь? Ты ж теперь знаешь.

– Пока не знал, можно было, теперь что изменилось?

– Ох, – ответила, ерзая бедрами, когда окончательно добился, чего обычно. – Ох.

Что приятно, заставлять ее не требовалось. И бревном на манер «делай что хочешь, а я далеко мыслями», тоже не лежала. Очень быстро вошла во вкус и полюбила эти игры.