Люди феникс - Владимир Леонидович Ильин

* * *

Войдя в свой кабинет, Слегин плюхнулся на диван и прикрыл глаза.

Ему уже ничего не хотелось — ни ломать себе голову над странными и невероятными событиями, которые происходили в этом безумном городе, ни вспоминать то, что было в последние дни (особенно вчера), ни видеть надоевшие лица коллег, ни мучиться, пытаясь понять, что происходит с ним самим и как следует поступать в учетом того, что сообщил ему Сабуров.

Все эти фениксы, маньяки, убивающие людей непонятно как и зачем, самоубийцы и жертвы убийц, воскресающие сами собой, — боже мой, какая бульварная белиберда пытается перечеркнуть вполне ясные и четкие представления о мире, которые существовали в его сознании прежде!..

«А ведь, по сути дела, — вдруг трезво и отстранение подумал Слегин, — все мы — в какой-то мере фениксы… Потому что мир ежесекундно убивает нас, наше сознание, нашу душу, но мы ухитряемся каким-то образом выжить, забыть то, что было, и с новыми силами продолжаем двигаться дальше. Кто знает, умираем ли мы на самом деле? Может быть, это лишь такое же заблуждение, как вера во Всемогущее, Вездесущее и Всезнающее существо? Да, рано или поздно наши тела уничтожает тлен небытия, но всегда остаются наши дела, мысли и чувства, которые переходят к другим, тем, кто приходит после нас… Мы все одинаковы — вот в чем дело, — внезапно осознал он. — Только внешний облик у нас разный. И если каждого из нас снабдить тем приборчиком, который мне продемонстрировал Захаров, и настроить его на одно и то же лицо, то можно ли будет отличить нас друг от друга?..»

Потом мысли его каким-то образом перескочили на собственную персону.

В то, что сказал ему в поезде Сабуров, мозг упрямо отказывался поверить, но он все-таки постарался принять это как факт. «Неужели я тоже?.. Не может быть. Ну и что? Допустим, что — да… Хотя ничего не чувствую, ни малейшей дрожи внутри… Что это — заразная болезнь, что ли? Ну да, вирус, залетевший к нам из дальнего космоса. В один прекрасный день такие, как мы, проснемся и обнаружим, что мы — уже не совсем люди. Или даже — совсем не… И тогда рука наша потянется к пистолету и бомбе и мы выйдем на улицу, чтобы убивать всех подряд, не зная сами, для чего и кому это нужно, только чувствуя, что все правильно. Потому что — смерти нет, ребята. Ни для нас, ни для кого бы то ни было еще в этом мире. А тогда что? Тогда, значит, все — лишь игра? Безумная, лишенная смюсла игра, единственное предназначение которой — провести время и доставить удовольствие невидимым зрителям… Валяй, ломай, круши, стреляй направо и налево — ничего тебе за это не будет, потому как ты — избранный, которому не суждено умереть…

Стоп! — сказал он. — Прекрати измышлять всякую чушь, от которой на версту разит обывательской пошлостью так, что еще немного — и стошнит.

Выпить бы сейчас чего-нибудь. Например, того французского коньяку, бутылка которого так и осталась недопитой в поезде…»

Воспоминание о коньяке странным образом вызвало у него ассоциацию с инвестигатором.

Рука сама протянулась к видеофону и набрала комбинацию цифр, почему-то с первого раза запавших в память.

Сабуров ответил на вызов не сразу. Судя по картинке на экране, он сидел в своем номере. И не просто сидел — мыслил. Вокруг него в обозримой части помещения валялись какие-то бумаги, кубики дискет, видеокассеты. Словно кто-то устроил обыск у Сабурова под носом, вывалив все это добро на стол, на кресла и на пол, но, так и не найдя ничего ценного, ушел, оставив все как есть…

— Слушай, Лен, — хрипло сказал Слегин. — Хочешь, я расскажу тебе один анекдот из мира животных?

Сабуров очумело воззрился на раскрутчика, видимо пытаясь сообразить, кто это и по какому поводу может ему звонить.

— Про птицу феникс, что ли? — наконец отреагировал он.

— Как ты догадался?! — поразился Слегин.

— По твоему лицу. Ты что, дал волю своему буйному воображению?

— Скверно мне, Лен, — признался Слегин. — Я же живой человек, черт побери! И не могу не думать об ЭТОМ, понял?

— Ну что ты раскричался, Слегин? — уныло спросил Сабуров. — Ладно, черт с тобой… Приезжай.

— Прямо сейчас? — тупо спросил Слегин.

— Нет, через неделю, — насмешливо скривился Сабуров. — Только предупреждаю сразу: пить с тобой я сейчас не буду. Мне еще надо отчет в Центр подготовить…

— Отчет? А, ну конечно… О том, как ты пообщался с одним из бессмертных, который оказался редкостной сволочью и скрытым алкоголиком. — Слегин чувствовал, что несет чушь, но остановиться уже не мог. Его почему-то начала трясти крупная дрожь. — А ты не боишься, что в моем образе к тебе в гости заявится инопланетный монстр?

— Не смешно, Слегин, — сердито сказал инвестигатор.

— Сам знаю, — согласился Слегин и отключил видеофон.

Выходя из Управления, он столкнулся нос к носу с Кондором. Тот был мрачен и задумчив.

— Давно вернулся? — спросил он таким невозмутимым тоном, будто видел Слегина всего несколько минут тому назад.

— Давно, — сказал Слегин. — Или нет?.. Вот черт, в голове все перепуталось. А собственно, какая разница, шеф?

Кондор рассматривал его со странным любопытством.

— А сейчас далеко собрался?

— Выполнять ваше задание, — как можно бодрее ответствовал Слегин.

— То есть? — удивился Кондор.

— То есть внедряться в Инвестигацию…

Слегин кратко рассказал начальнику о своем непосредственном знакомстве с Сабуровым. О коньяке он на всякий случай умолчал.

— Ну вот что, — сказал Кондор, буквально обрывая Слегина на полуслове. — Давай так… Завтра утром приходишь ко мне и рассказываешь… вернее — докладываешь… все по порядку, с чувством, с толком, с расстановкой. А то взъерошенный ты какой-то сегодня…

— И еще… — с трудом выговорил Слегин. — Анита… она… это…

— Знаю, — хмуро кивнул Кондор. — Мне уже сообщили из Центра… Ладно. Об этом — тоже завтра.

Он круто развернулся на каблуках и, не оборачиваясь, зашагал по коридору.

Слегин растерянно проводил его взглядом.

—Черт бы тебя побрал, Сабуров, — сказал Слегин. За час, проведенный в гостях у инвестигатора, он успел набраться до той стадии, когда все кажется простым и понятным. — Сидишь тут, корпишь, как проклятый, а… зачем? На хрена это все, скажи? А самое главное — кому это нужно?

Сабуров не ответил. Он щелкал клавишами своего компнота, прогоняя по экрану какие-то тексты, графики и схемы. Иногда среди информационной мешанины появлялись и тут же исчезали картинки — какие-то люди, смутные силуэты, ворочающиеся в полумраке, — в большинстве случаев видеозаписи были отвратительного качества.

— Вокруг же все рушится! — продолжал Слегин. — Обвал, понимаешь? Мир встал на уши и принялся бродить на голове, Сабуров, а ты думаешь, что сумеешь заставить его вести себя так, как ты полагаешь нужным? Прозрей же, наконец!..