Последний рубеж - Федор Вахненко

– «Выхл…» коро! Тр…!

– Снайп… оду… дох!

– Поте… повтор… сотый!

Колесник присел, схватившись за покоящийся в кобуре ТТ. Оказавшийся рядом в мгновение ока телохранитель стальной хваткой стиснул плечо лейтенанта.

– Валить надо! – прорычал он прямо на ухо командиру. – Накроют, суки!

И словно в подтверждение его слов, в кирпичную стену кабинета ударила пуля. Телохранитель бросился на пол, увлекая за собой остолбеневшего Колесника.

– На выход! – кричал охранник. – На выход ползи, долбодятел!

– Что?! – переспросил офицер. Бушующий на улице свинцовый шторм, отрывки сыплющихся в канал группировки докладов, слова подчиненного и стучащая в висках кровь – все это смешалось в жуткую, давящую на мозг какофонию. Мысли лейтенанта сплелись в тугой узел, сердце бешено застучало, а глаза будто приковало к маленькому кусочку неба, который проглядывал через пустой оконный проем. Неба, наливающегося мутными багровыми красками.

* * *

– Блин… Ну какой, нахрен, противник?! – выпалил рядовой Веретенников, больше не в силах сдерживать скопившийся внутри гнев. – Они издеваются?! У мя дежурство заканчивается через… Пять минут?! От собаки! Щас, млин, объявят свою готовность – и хрен мне, а не отдых!

– Не отвлекайся, свистюк, – бросил Палывода, внимательно сканируя глазами обложенные кирпичом окна зданий, которые находились вне юрисдикции группировки.

– Слышь, дед! А скока они там сказали?! Ждать скока?!

– Час, – хмыкнул старик. – Но… Чет я им ни хрена не верю. Ляпают языком, свистюки поганые. Да они просто не хотят отхватить – от и надеются, что Упырь… – Вздохнув, пожилой рубежник бросил короткий взгляд через правое плечо. Сузившись, его глаза сфокусировались на здании неподалеку от его текущей позиции. Восьмиэтажный дом возвышался над низенькими постройками Заводища, как былинный богатырь над простыми смертными, и оттого был выбран в качестве боевой позиции сразу несколькими снайперами-самоучками. Среди них был и он. Рядовой Иванцов. Заступая на дежурство, Палывода мельком увидел, как он шел к восьмиэтажке. Беспечно, вразвалочку, положив СВД на плечо и – старик был уверен на все сто – насвистывая любимую мелодию.

– «Что Упырь» что? – переспросил Веретенников.

– А… Да… – залепетал пожилой боец «Рубежа», оторвав взгляд от снайперской лежки. – Ну, они… Надеются, что он задержится. Напорется на какую-нибудь хрень – и встанет, как столб.

– Да ну? А по-моему, это тебе хочется, чтобы он приперся быстрее.

К горлу Палыводы как будто подступил внушительный ком, перекрыв доступ кислорода. Старик замер, словно отлитая из бронзы статуя, и остекленевшими глазами уставился на здание, из которого минут десять назад показались запыхавшиеся, утиравшие со лба соленый пот братья по оружию.

А ведь правда. Он ведь действительно хотел, чтобы Упырь как можно быстрее добрался до базы «Рубежа». Хотел, чтобы завязался кровавый бой, в котором никто и не заметит, как одинокий мужчина, собрав волю в кулак, отправится на поиски своего истинного врага. Не сталкеров, с которыми придется воевать просто в силу сложившейся ситуации. Не анархистов из «Вольного народа», которых нужно перебить просто потому, что так сказал капитан. Нет. Он отправится на поиски человека, которому есть что предъявить. Человека, который должен умереть. Не во имя справедливости, не во благо человечества или ради высшей цели, нет. Просто этот человек кое-что забрал у рядового Палыводы. И за это он должен был поплатиться жизнью.

– Че-то ты стремный какой-то, дед, – прервал размышления старика Веретенников. – Млин, у нас тут у всех с кукухой не лады, но ты…

– Да пошел ты нахрен, свистюк, – бросил Палывода и сконцентрировал все свое внимание на вверенном участке старого завода. Он разглядывал обветшалые, похожие на гниющие трупы здания, всматривался в черные глазницы окон и обводил глазами плоские крыши. Он искал любой повод, чтобы открыть огонь. Любой силуэт, промелькнувший в темноте. Любой бугорок, умостившийся на покинутой постройке.

– Что-то есть… – прошептал старик. Его сухие, потрескавшиеся губы растянулись в ухмылке. – Что-то есть…

Два кирпичных здания напротив. Те самые, соединенные обшитым металлом переходом. Левая постройка. Там, на втором этаже, в единственном окне, кто-то был. Рядовому Палыводе казалось, что он не столько видел это, сколько чувствовал. Или, может, ему просто хотелось, чтобы это было так? Чтобы там, в темноте, сидел враг, чтобы был хоть какой-то повод начать стрельбу?

– Э, старик, – обеспокоенно позвал Веретенников, указывая пальцем на небо. – Смотри. По ходу это оно… Трындец… Опять «В-выхлоп».

Но пожилой черный не обратил на напарника внимания. Его глаза сузились, разглядывая непонятную суету в густой, почти кромешной тьме здания напротив. Сердце рубежника забилось в предвкушении. Кровь застучала в висках. Палец задрожал на спусковом крючке ПКМ. А в голове, будто снежный буран, завертелась мысль о скорой мести.

– Надо валить! – закричал компаньон старика. – Слышишь?! Валить надо!

– Заткнись нахрен! – рявкнул Палывода. – На двенадцать! Следи! Следи, свистюк долбаный! Дернется – стреляй!

– Че? – непонимающе переспросил Веретенников.

Держа одной рукой лежащий на баррикаде пулемет, второй Палывода со скоростью молнии схватил лежащую рядом на мешке с землей рацию. Нужно было предупредить остальных. Сообщить, что враг уже рядом.

В этот момент и прогремели первые выстрелы. Три громких, зычных хлопка, с какими несла смерть винтовка Драгунова. Старик так и не успел понять, откуда они доносились. Все, что он успел – краем глаза увидеть, как рядового Веретенникова бросило на асфальт. А потом мозг Палыводы как будто отключился.

Сыплющая потоком сообщений рация еле слышно упала вниз. Руки сжали пулемет, будто пытаясь смять неподатливый металл. Палец утопил спусковой крючок. Длинная очередь устремилась к окну, за которым Палывода считаные секунды назад вел пристальное наблюдение. Что-то мельком показалось в дырявом переходе, соединявшем два тощих кирпичных здания. Не медля ни секунды, рубежник перенес огонь на укрепленный листами металла коридор. Сориентировавшись по выбиваемым пулями фонтанчикам кирпичной пыли, старик чуть опустил дергающийся в руках пулемет в надежде, что свинец достанет укрывшегося за стеной сталкера. И пока мускулы черного изо всех сил боролись с отдачей плюющегося смертью орудия, воображение пожилого бойца рисовало, как превращается в кровавую труху лицо рядового Иванцова. Представляя, как остроконечные осы рвут тело снайпера на куски, как брызжет во все стороны кровь и как он, Николай Палывода, стоит над искромсанным трупом своего врага…

* * *

Колесник знал, что ему не показалось. Небо и впрямь меняло цвет, предупреждая обитателей аномальной территории о грядущем «Выхлопе». О мощном, словно ураган, выбросе пси-энергии, который мгновенно убивал все живое, что не успело зарыться глубоко под землю или спрятаться посреди толстых, не пропускающих ни единого луча света, стен. Выбросе, который служил своего рода перезагрузкой Зоны. Сталкеры говорили, что после «Выхлопа» появляется множество артефактов, а аномалии меняют свое расположение, из-за чего одни тропы открываются, а другие становятся практически непроходимыми. Лейтенант не знал, что из этого было правдой, а что – вымыслом, но он был уверен: ни один скиталец не станет бросаться в бой прямо перед «Выхлопом». Никто не захочет испытывать судьбу. Никто не захочет на собственной шкуре ощутить, как плавится мозг внутри черепной коробки, как он жидкой, кровавой юшкой вытекает наружу. Каким бы плохим ни было положение, сколь бы мало ни осталось припасов, сталкер не станет воевать в преддверии «Выхлопа». Что бы ни происходило вокруг, он будет искать нору поглубже.