Эм + Эш. Книга 2 - Елена Алексеевна Шолохова

— Я тоже по вам скучал невыносимо, — ответил Шаламов хмуро, проходя в аудиторию.

Уселся он к изумлению одногруппников рядом с Дёминым. Девочки шокированно переглянулись. Шустов ухмыльнулся. Кто-то скривился. Кто-то выдал комментарий про трогательную близость к рабочему классу, прерванный Сусловым, который на дух не переносил разговоры не по теме и вообще всякий посторонний шум. Так что на Шаламова вскоре перестали обращать внимание.

— Ты как? Отошёл? — спросил шёпотом Дёмин.

— Угу, почти, в мир иной.

— Достали твои тупые шутки, — зашипел Дёмин громче дозволенного и сразу же получил замечание от Суслова.

— Какой вопрос — такой ответ.

Дёмин скосил на него глаза.

— Не узнаю я тебя. В среду цвёл и пах, а сейчас…

— Не пахну? — выгнул бровь Шаламов. — Видать, отцвёл.

— Серьёзно, ты чего такой смурной? После разгрузки тяжко?

Шаламов промолчал. Но после пары Дёмин снова стал наседать.

— Да что ты прицепился? — вспылил вдруг. — Я что, идиот — всё время радоваться? И вообще, то, что я с кем-то потаскал мешки с цементом, ещё не значит, что этот кто-то имеет право лезть мне в душу.

Дёмин взглянул на него холодно, губы его дёрнулись, будто он собрался что-то сказать, но передумал и молча отошёл. Шаламов про себя выругался. Ну и нафига он на нём сорвался? Обязательно было хамить? Хотел подойти извиниться, но на четвёртую пару Дёмин не явился.

«Так расстроился, что ли?» — удивился Шаламов.

* * *

После занятий домой он не поехал. В четыре они встречались с Эм у фонтана в сквере Кирова, неподалёку от института иностранных языков. Эту встречу он ждал, очень ждал и в то же время боялся. Позавчера пообещал Эм, что поговорит с Вероникой, что расстанется с ней, а что в итоге? Целый месяц, целый чёртов месяц ему придётся изображать из себя Никиного женишка. Шаламов брезгливо передёрнулся — от самого себя стало противно. От того, что будет обманывать Нику. От того, что заставит Эм ждать и мучиться, потому что вряд ли ей понравится эта затея. И неважны причины. Сам он, например, боялся даже представить, каково это — знать, что Эм, допустим, живёт с другим, проводит с ним дни, ночи… Нет, это немыслимо, нестерпимо!

К скверу Шаламов подошёл в начале четвёртого. Пока есть время, хотел подумать над словами. Как убедить её, что с Никой будет всё временно и не по-настоящему? Что по-настоящему у него только с Эм? Что… Чем больше он прокручивал в уме всякие фразы, тем сильнее увязал в ненужных деталях и тем острее был страх, что она не поймёт, что отвернётся от него. А если она попросту уйдёт, едва он откроет рот? Как он её задержит, как заставит выслушать до конца? Может, лучше к ней поехать? Там уж она, во всяком случае, не сбежит и волей-неволей выслушает.

Эм появилась без пяти четыре. Серые глаза её лучились такой неподдельной радостью, что сердце ёкнуло. Как вот вывалить на неё всю правду? Немного, совсем чуть-чуть пусть они ещё побудут счастливы. Точнее, она. Ему-то предстоящий, неотвратимый разговор отравлял все ощущения.

Эм поначалу держалась немного скованно. Не решалась, например, взять его под руку, а когда он обнял её и поцеловал, смущённо запротестовала:

— Ты что! Люди же кругом!

Он позвал её в кино, но Эм хотелось просто прогуляться. Руки-ноги ещё болели, но не стонать же и не жаловаться. Обойдя сквер, они спустились на Набережную, а после — вышли на бульвар Гагарина.

— Между прочим, это наше первое настоящее свидание, — заметила Эм.

«Только б не последнее», — подумал он.

— Ты какой-то молчаливый сегодня, — вздохнула она. — Тебе скучно? Надоело гулять?

— Мне с тобой не может быть скучно, но гулять мне надоело. Я хочу к тебе.

Эм взглянула на него так, что по спине побежали мурашки. Она явно поняла его «хочу к тебе» в другом смысле. И пусть. Не так уж она и ошиблась, потому что этот другой смысл присутствовал вообще всегда. Во всяком случае с его стороны. Противиться она не стала, лишь по пути они заскочили в пиццерию — подкрепились и с собой взяли целый круг с грибами и курицей.

Добирались до Эм на автобусе, мотоцикл свой он оставил у отца и пожалел. Целых полтора часа пришлось ехать как селёдки в бочке, можно было даже не держаться за поручни, не упадёшь — час пик, трудовой народ возвращался с работы.

Плохо было то, что всё тело и так нещадно ломило, а в такой толчее ко всему прочему его беспрерывно пихали, врезались локтями, наступали на ноги. Ну а с другой стороны — он мог беспрепятственно обнимать Эм, зарываться носом в её волосы, целовать затылок, прижиматься всем телом и не опасаться конфуза — джинсы на нём тугие, не выдадут.

* * *

Удивительно, но квартира Эм уже не казалась ему безликим и убогим обиталищем отшельника. Их страсть как будто вдохнула в эти стены особую энергию, одуряющую, живительную и бесконечно прекрасную. Здесь, отгороженный от всех и вся обычной дверью, обитой дерматином, он чувствовал себя хорошо, как нигде. Это был их шалаш, в котором рай, их больше никем не досягаемый остров, их микрокосм.

Дверь на ключ — и они снова одни в целом мире. Он держал её лицо в ладонях, целовал нежно губы, скулы, веки, ложбинку на шее и ниже. Проникал в неё так, будто выплеснуть хотел отчаяние и боль. Снова целовал хаотично, безудержно. И бессвязно, горячо шептал: люблю… самая красивая… моя… люблю… единственная… никто… никогда… только ты… люблю… люблю…

Потом они поедали давно остывшую пиццу прямо из картонной коробки. Внутри ещё не утихла дрожь, не остыла кровь, и голос всё ещё звучал хрипло, отрывисто.

— Прости, — вдруг сказал он.

Эм вопросительно посмотрела на Шаламова.

— Накинулся на тебя… не удержался, с тобой всегда так. Теряю контроль. Моё тело — твой раб. Ничего так сказанул? — невесело усмехнулся он.

Эмилия почувствовала, что это лишь преамбула, а сейчас он произнесёт то, отчего непременно станет горько. Она настороженно замерла. Его виноватый взгляд лишь подтвердил её страх. Он закусил губы, как будто хотел, но никак не мог решиться заговорить.

— Ты не расстался с ней? — догадалась она.

— Я её ещё не видел с того дня.

— А вы разве не вместе живёте?

— Да, но… послушай, Эм, всё, что я сейчас тебе скажу… это надо выслушать до конца и постараться понять. Только не делай никаких поспешных выводов.