Эм + Эш. Книга 2 - Елена Алексеевна Шолохова

чтобы ей было хорошо. И в твоих интересах хотеть того же. Я надеюсь, что со временем она одумается и тогда вы тихо-мирно разойдётесь. Но если ты бросишь её сейчас, она сломается. Потому что сейчас она не готова к разрыву. Я знаю, я уже такое наблюдал.

— Абсурд какой-то! Я же вам не вещь. Я очень хорошо отношусь к Нике, но люблю я Эм. Вы что, не понимаете?

— Это ты, по-моему, ничего не понимаешь. Про свои любови надо было думать раньше, до того, как… — Гайдамак снова вспыхнул. — В общем, дискутировать тут не о чём. Я тебе уже всё сказал, выбор за тобой.

В комнате повисло тягостное молчание.

— Хорошо, чтоб легче соображалось, давай прикинем все возможные варианты. А собственно, вариантов не так уж и много: всего два. Первый: ты соглашаешься со мной, больше не встречаешься с этой своей Эмилией и всячески стараешься сделать счастливой Нику. В этом случае вагоны разгружать тебе больше не придётся. С твоим отцом мы заключаем союз, его бизнес процветает, надзорные органы обходят стороной, деньги льются рекой, ну и прочее. В общем, все живы, здоровы, богаты и счастливы. Второй вариант: ты отказываешься. Бросаешь Нику, остаёшься с официанткой. А вскоре с ней, допустим, происходит несчастный случай. Ты…

— Я не понял, это вы что сейчас, угрожаете убить Эм? Да я же вас…

— Не помню, чтобы я такое говорил. Убить! Придумаешь тоже! Это будет чистой воды несчастный случай. Скажем, личико ей попортят, а может, ноги переломают или ещё что-нибудь. Знаешь, всяко бывает. Не я, разумеется! Что ты! Но сейчас столько психов развелось.

— Только попробуйте… — задохнулся Шаламов.

Гайдамак взглянул на него снисходительно и продолжил:

— Не успел ты оправиться, как новая беда: всплывают вдруг кое-какие бумаги и твой отец оказывается за решёткой. Будет громкий суд, это тоже гарантирую. Прославлю на всю страну. В итоге он получит лет десять колонии общего режима с полной конфискацией. То есть все счета арестованы, всё имущество отходит государству и вот эту квартирку твою забирают. И мать твою тоже выставят на улицу без штанов. И что дальше? Будете с матерью и калекой-подружкой ютиться в съёмной халупе. Академию свою ты тоже не закончишь, ты ведь на платном учишься, как я знаю. Да и вам вообще придётся уехать из этого города, потому что ты работу здесь не найдёшь. Даже грузить вагоны тебя никто не возьмёт. Это я тоже гарантирую. Вот такие перспективы. А главное, глядя в глаза своей Эмилии, ты будешь знать каждую минуту, что она стала калекой из-за тебя. И отец будет сидеть из-за тебя. И мамаша твоя будет побираться по переходам тоже из-за тебя.

— Да у вас вообще, гляжу, колпак поехал!

— Ну что ж, посмотрим.

— Я не понимаю… только потому что с Никой у нас не получилось, вы готовы разрушить столько чужих жизней?

— Ты уже причинил Нике боль. И сейчас хочешь окончательно её добить. Неужели ты думаешь, что какие-то чужие жизни значат для меня больше, чем она? Тогда ты просто идиот. Потому что если она будет несчастна, то я камня на камне не оставлю, но уничтожу всякого, кто посмел… кто виноват в её страданиях.

— Нет, это какой-то бред, — ошарашенно повторял, качая головой, Шаламов. — Люди постоянно встречаются и расходятся. Такое случается. Это жизнь. Как можно заставить кого-то разлюбить одного и полюбить другого?

— Я тебе скажу так: заставить можно кого угодно делать что угодно. И плевать мне на других людей, моя Ника — не другие люди. Она у меня одна, единственная. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы оградить её от страданий. А если нет, то… я уже сказал, что будет тогда. Ты меня услышал, решение за тобой. И вот ещё что: о нашем разговоре не должен знать никто. Даже Ника. Иначе…

Но тут у него запиликал сотовый. Гайдамак крикнул в трубу: «Алло!» и, зажав её плечом, многозначительно показал Шаламову четыре скрещённых пальца. На тюрьму, что ли, намекал? Очень хотелось выставить в ответ один, средний и прямой, но Гайдамак отвернулся. Затем нахмурился, буркнул что-то малопонятное, поднялся с кресла и стремительно вышел из комнаты. Спустя несколько секунд хлопнула входная дверь.

Глава 23

После разговора с Гайдамаком сон у Шаламова как рукой сняло, хотя думал проваляться в постели как минимум сутки. Но какой уж тут сон, когда внутри всего колотило? Сначала он метался по квартире, не зная, что делать. Бесцельно рылся в шкафах, в надежде найти — что? Сам не знал. Выдул литра два крепчайшего кофе. Выкурил оставшиеся полпачки «Кэмела», что купил накануне. Потом в изнеможении опустился в кресло и, уронив голову, стиснул виски руками.

Сам себе твердил, что старый козёл его просто запугивает. Ну, не может такого быть, чтобы из-за несложившихся отношений кто-то взял и вот такой беспредел начал творить. Не совсем же он отмороженный. Но паника не отпускала — как себя ни уговаривай, на шутника и пустослова Гайдамак не похож. Внутри росло и крепло тяжёлое чувство, что этот вполне может. И даже наверняка что-нибудь сделает. Отомстит ему, навредив родителям и Эмилии. На деньги плевать, но представить отца за решёткой он не мог. А мать? Точно сляжет. Но самое главное Эм. О том, что кто-то посмеет её обидеть, даже подумать было страшно и невыносимо.

Что делать? Что же, чёрт возьми, делать?

Самому бы ему, психу старому, переломать ноги!

На отца Шаламов тоже злился, да так, что внутри всё клокотало. Если б не его вечные авантюры, он бы не оказался сейчас в таком чудовищном положении. На счёт махинаций Шаламов поверил Гайдамаку сразу, тут и сомнений не возникло. Хотя отец никогда не посвящал его в нюансы своего предприятия, но, чёрт возьми, они прожили бок о бок столько лет. Что он натуру его не знает? Тот ведь всегда и везде старался выкружить для себя максимум выгоды. Так что ясно как день — у отца рыльце ещё как в пушку…

Но, опять же, совершенно ясно, что отец со своими изворотами, в общем-то, тут ни при чём. И будь он кристально честным, Гайдамак всё равно нашёл бы куда давить и чем угрожать. Ну а Эм… если старик сделает что-нибудь Эм, он, наверное, его убьёт.

От передозировки кофеина или от взвинченных нервов, или от того и другого вместе сердце истерично трепыхалось и буквально выпрыгивало из груди. Должен же быть какой-то выход!