Там, где горит земля - Александр Поволоцкий

За окном что‑то коротко пролаяли, неразборчивую команду, прогремела длинная очередь из пулемета. В дверях не появился ни один человек. Полуживой адъютант сжался на стуле, руки он положил на стол, как бы подчеркивая спокойствие, но белые от напряжения костяшки пальцев выдавали крайнее смятение.

Томас встал, легко подпрыгнул на месте, в боксёрской манере, качнулся из стороны в сторону. Сделал несколько быстрых, летящих шагов и оказался лицом к лицу с оберфельдфебелем.

— А чего стоишь ты? – легко и почти весело спросил он.

Пионер смерил взглядом противника, хотел было что‑то сказать, но Томас молча указал пальцем на его нашивку в виде щита, а затем хлопнул себя по затылку. «Черный» нахмурился, на его лице отразилась сложная смесь эмоций, от недоверия до какого‑то братского признания. Нашивка была признаком особой отметки – золотой пластины, вживлённой в основание черепа, высшей награды, выдаваемой за особые заслуги перед Нацией или феноменальное мужество в бою. Сам Томас получил такую, когда организовал похищение профессора Айнштайна, сумев договориться с некоторыми глупцами из американского истеблишмента, считавшими себя особо дальновидными и расчетливыми.

Решившись и признав в нобиле равного, пионер без лишних слов и промедления принял боевую стойку и двинулся по кругу, словно обходя противника. Он был хорош, очень хорош – высокий, подтянутый, массивный, но притом быстрый. Хорошая, грамотная стойка выдавала опытного бойца. Томас вдохнул полной грудью, наклонил голову, прижав подбородок к груди, и так же сделал шаг.

Сколько Фрикке себя помнил, он никогда не боялся рисковать. Томас был безжалостен ко всем, и в первую очередь к себе, но в то же время абсолютно верил в свою силу и исключительность. Там, где другие начинали колебаться и подсчитывать шансы, теряя время, он шел напролом, не оглядываясь и не сожалея. Прочие отступали или погибали. Он – побеждал, потому что иначе просто не могло быть.

Поэтому нобиль без тени сомнений вышел против панцерпионера, небрежно отметя все мысли о своем возрасте и иных недостатках.

Оберфельдфебель сделал только одну ошибку, он решил не очень больно бить собрата по золотому знаку. Первый удар пионер нанёс вполсилы, полураскрытым кулаком, чтобы просто сбить с ног и завершить схватку. Здоровенная рука полетела в лицо невысокому, щуплому по сравнении с «черным» противнику, но каким‑то образом лишь мазнула по скуле. Затем руки бойцов на мгновение сплелись в странный узор, Томас сделал сложное и слитное движение, одновременно шагая вперёд, чуть приседая и разворачиваясь на левой ноге. Его ладонь с выпрямленными и сжатыми пальцами мелькнула быстрее мысли, впечатываясь в правое подреберье противника. Как ужалившая змея, нобиль мгновенно качнулся назад, разрывая дистанцию и уходя от возможного ответа, но в этом уже не было нужды. Гигант остался стоять на месте, сложившись почти пополам, его руки безвольно упали, из горла вырвался надрывный хрип. Затем оберфельдфебель повалился на колени и, скрючившись, рухнул, как подрубленное дерево, свернувшись гусеницей и жадно хватая воздух ртом. На подбородке выступила кровь. Ягеры завопили от восторга, скандируя «Но–биль! Но–биль!», из уст панцерпионеров вырвался слитный вздох немыслимого удивления.

— Неплох, очень неплох. Но, как все мальчишки, самоуверен и предсказуем, — резюмировал Томас. — А я умел убивать ещё тогда, когда его папа не вполне представлял, что за штука болтается у него между ног.

Он с грустью обозрел ягеров, и под взглядом, полным печали, утихали самые буйные скандалисты.

— Я разочарован, — веско, тяжело произнес Фрикке. – Почти пять десятков против пятнадцати человек. И они устояли…

Ягеры молча потупили головы, крыть было нечем.

— С завтрашнего дня мы добавим дополнительные занятия по борьбе. Будете учиться у тех, кто смог вам навалять, — Томас кивнул на пионеров, которые потеряли некоторую толику высокомерия. — Бой должен быть боем, а не балетом для подготовительной группы девочек.

Томас подошел к группе «черных», все ещё готовой к схватке. Оберфельдфебель уже отчасти пришел в себя, тяжело дыша и сглатывая горечь, неизбежную при хорошем ударе в печень. Пару мгновений Фрикке внимательно смотрел на них, а затем раздвинул руки в скупом движении, напоминающем объятие, и с доброжелательной улыбкой произнес:

— Что ж, добро пожаловать, друзья.

* * *

— Видите ли, мой юный друг, — сказал Томас. – Сразу видно, что вам не доводилось поддерживать порядок и дисциплину по–настоящему.

Последние два слова он отчетливо выделил голосом. Лейтенант вытянулся, боясь даже дышать, ловя каждое слово. Фрикке поправил портупею с коротким клинком, взглянул на часы. Ещё немного времени у него было.

— Управлять людьми можно двумя способами, опираясь на заёмный авторитет или на свой собственный, — сказал нобиль. – В армии за командиром стоит вся машина государственной и военной власти, поэтому он может быть хорошим, средним или плохим, но все равно останется командиром, а его войско станет выполнять приказы. Но в таких отрядах, — Томас указал на окно с жёлтыми отблесками. – Это невозможно. Чтобы держать в узде вольницу, которой нечего терять, командир должен быть сильнее всех, и ежедневно доказывать это. «Братья» были очень нужны нам, но они же вносили в дивизию опасность анархии и настоящих внутренних конфликтов, потому что не уважали и презирали моих солдат, да и меня самого. Потому я спровоцировал этот… инцидент.

На лице адъютанта забрезжило понимание, обрывочное, неполное, боязливое.

— Во–первых, мои ребята убедились, что «черные» действительно так хороши, как о них рассказывают, — продолжил объяснение Фрикке. – Во–вторых, наши новые коллеги в свою очередь убедились, что они хороши, но не настолько, чтобы вся дивизия крутилась вокруг них. И наконец, все увидели, что во всей нашей компании есть один командир – это я. И только один высший авторитет – мой.

— «Братья» не признают ягеров равными себе, — пробормотал лейтенант. – Все равно не признали и не признают.

— Я был бы разочарован, если бы признали, — Томас взглянул на себя в маленькое зеркальце, установленное на краю сейфа с бумагами. – Превосходство крови и расы нельзя забывать. Мне вполне достаточно того, что они действуют бок о бок с остальными и беспрекословно выполняют приказы.

Фрикке ещё раз оценил общий вид и нашёл свой образ безупречным.

— Кроме того — Томас обаятельно улыбнулся и на секунду вдруг стал похож на мальчишку. – Иногда мне просто нравится бить людей и это мой любимый удар.

В небе горели огромные звезды, отливающие бриллиантовым светом, а от земли к ним тянулись оранжевые языки костров. Холодало, под ногами похрустывали кристаллики льда. В стороне скорее угадывалась, чем виднелась полоса тайги. Над плацем царила полная тишина. Было удивительно, как собрание в много тысяч человек может производить там мало шума. Томас лёгким шагом прошел по тропинке и поднялся по лестнице на специально выстроенный помост. Если бы нашёлся фотоаппарат, способный запечатлеть этот момент, то снимок вошёл бы в историю. Молчаливые, идеально ровные прямоугольники людей в черном, а так же сером, неотличимом от черного в ночной полутьме. Костры в рост человека, извергающие пламя, как маленькие домны. И вождь в белоснежном обмундировании, стоящий на помосте, подобно мессии.