Душа - Татьяна Брукс

— Ну… учительница.

— Чего это она «не очень»? Что, строгая?

— Ну, строгая немножко и… очень толстая.

— То-о-олстая… — протянула Надя.

— А ты толстых не любишь?

— Не-а… Я красивых люблю. Как мама… и как ты.

— Ну вот, Надежда Андреевна, у тебя появился поклонник, — весело прокомментировал «комплимент» Константин.

Засиделись до позднего вечера. После ужина Таня помогла Наде перемыть и убрать посуду. И только тогда, когда в коробку вместо продуктов был уложен кусочек подстилки, «чтобы пахло мамой», и посажен Фэншуй, Надя спросила:

— Как там Богдан?

— Богдан? Нормально, — поспешил ответить Константин Николаевич.

Татьяна опустила голову.

— Собирается жениться.

— Да? А-а-а… ну и хорошо. Привет ему передавайте…

— Обязательно.

— Тетя Надя, а можно я к вам ещё приду с Фэйшункиной мамой поиграть?

— Конечно, — засмеялась девушка, — приходи, когда захочешь.

— Мам, можно, да? — обратился мальчик к маме.

— Ну, когда будет такая возможность, можно… почему нет…

Так и жили не тужили. Наконец пришло время подавать документы в педагогический институт. Вообще-то Надя хотела стать художником или писателем, но институты, обучающие этим профессиям, были только в больших городах: в Москве, в Киеве. Уезжать из родного города Надя пока боялась. Да и вряд ли она туда поступила бы со своим аттестатом и слабой подготовкой. А в педагогическом был недобор студентов. Так что шанс получить высшее образование возрастал.

Теперь к её ежедневным делам добавилась подготовка к вступительным экзаменам. В работе, учёбе и тренировках время летело быстро.

Первого августа, одевшись, как предписывалось правилами советского общества, темный низ, светлый верх, Надя отправилась на свой первый экзамен — сочинение. Поступающих было много, но никого из знакомых среди них девушка не увидела. Да и неудивительно, ведь прошло уже пять лет после окончания школы. Она чувствовала себя совершенно не в своей тарелке среди такого количества молодых людей. Абитуриенты смотрели на Надю, как на «ископаемое», что тоже не добавляло комфорта. Но, как бы там ни было, вступительные экзамены Надя сдала хорошо, и в институт её приняли.

Теперь её жизнь стала ещё более насыщенной. Лекции, рефераты, сессии, курсовые, работа, физические упражнения, рисование, Виола с Клёпой. По субботам и воскресеньям — простыни, наволочки, Николай Гаврилович.

Только однажды к ней зашёл Богдан. Он пригласил её на свадьбу. Надя вежливо отказалась, сославшись на занятость и ещё не совсем окрепшее здоровье.

Богдан, хоть и был рад за Надю, но его самолюбие кольнула стрела ревности и обиды.

Как она быстро успокоилась… Не прошло и года…

— Ты же обещала, что мы останемся друзьями! — сердился он.

— А мы что, разве больше не друзья?

— Но ты же не хочешь на свадьбу приехать?

— Я не могу, Богдан. Не могу. Это ты уже окончил институт, получил профессию, вот едешь на работу, женишься, а мне только предстоит всё это сделать.

Он совершенно не желал брать в расчёт, что сам, первый, отказался от неё, влюбившись в Ольгу. И вообще, собирался жениться. Оказывается, это не считается. Ему можно, а ей… А почему ей нельзя? И хотя умом Богдан понимал, что ей не только «можно», а даже «нужно» было забыть его. Внутри что-то сжималось, и от этого мозги съезжали набекрень.

«Она стала такая красивая. Наверняка на курсе найдётся кто-нибудь, кто влюбится в неё».

Трудно сказать, почему ему очень не хотелось, чтобы кто-то влюбился в Надю. Сам-то он был влюблён. Объяснить себе этого он не мог, но факт остаётся фактом: он ревновал Надю к несуществующему влюблённому.

Рассердившись на самого себя, он уехал, и ему понадобился целый месяц, чтобы войти в привычное русло рабочих будней.

А будни напоминали бег на длинную дистанцию.

Старый следователь Котило Ван Ваныч во всём оказался прав. Копытина Илью, которого обвиняли в убийстве собственной жены из-за ревности, отпустили. Выяснилось, что он панически боялся крови и каждый раз падал в обморок при виде нескольких капель животворящей красной жидкости. А уж о том, чтобы целенаправленно вонзить нож в тело несколько раз, не могло быть и речи. Зато при расследовании обнаружилась масса доказательств против любовника Нины Сергеевны Копытиной. Отпечатки пальцев на орудии убийства Ильи Копытина были сфабрикованы убийцей. Если бы он держал нож так, как показывали отпечатки, то не мог бы нанести такие удары, которыми была убита Копытина. Зато под отпечатками Ильи Кузьмича нашлись другие. Без сомнения, принадлежащие убийце — Воропаеву Ивану Моисеевичу, любовнику Нины Копытиной. У него дома была найдена и одежда, испачканная кровью Нины Сергеевны. Под тяжестью найденных улик Воропаев сознался, что убил любовницу из-за большой любви. Он хотел, чтобы Нина Сергеевна оставила своего мужа и вышла замуж за него. Женщина отказалась, и он очень сильно рассердился. Да так сильно, что одного удара ножом оказалось недостаточно. Но даже это оказалось неправдой. Однажды Нина Сергеевна рассказала человеку, который, как ей казалось, любит её, о том, что она собирается купить машину — «жигули». И у неё уже есть практически вся сумма. Только вот надо найти место, где можно купить машину подешевле. Да и вообще, Нина Сергеевна была женщиной небедной, и любовника своего, можно сказать, содержала она. Женщина и её муж планировали уехать жить к детям сразу после того, как машина будет куплена.

Да как же она смеет оставить его, мужчину, который любит её. Как же он, Иван Воропаев, будет жить? Вряд ли он сможет найти красивую женщину при деньгах, которая бы отстёгивала ему ежемесячно кругленькую сумму? Он же уже привык жить хорошо.

Так что большой любовью там не пахло. Пахло там деньгами…

Второе дело, над которым работал Богдан, оказалось ещё более сложным, запутанным и тоже принесло неожиданные результаты.

Изнасилование Веры Марушиной переросло в раскрытие дела о серийном насильнике-убийце, который держал в страхе весь Тарасовский район на протяжении нескольких лет. Им оказался не отчим девочки, как предполагал Богдан, а её родной отец. Какой ужас!

Однажды, когда девочке было пять лет, отец впервые заставил дочь удовлетворить его похоть. Девочка рассказала матери, но Наталья Георгиевна не поверила ребёнку. Тогда Марушин Игорь Веньяминович, почувствовав безнаказанность, время от времени насиловал дочь. Дочь больше маме не жаловалась. Во-первых, потому что мать обвинила ребенка во лжи, сильно ругалась и обзывала её очень нехорошими словами. А во-вторых, потому что папа сказал, что убьёт её, если она еще хотя бы раз заикнётся матери о том, что «они любят друг друга», — так он объяснил ребёнку свои действия.