Свет любящего сердца - Грейс Ливингстон-Хилл

Если Динсмор останется жив, наверняка его будут судить, и им всем придется выступать свидетелями. Впрочем, может быть, и нет. Она совсем не разбиралась в таких делах. Как все это страшно! Зачем Динсмору понадобилось стрелять в Лизу? Неужели он на самом деле был к ней так привязан, приревновал ее к Айвору, который так некстати оказался рядом? Нет, вряд ли. Зачем он вообще к ним пришел после стольких лет? Может быть, требовал у Лизы денег, а она сказала, что денег у нее нет? А денег у нее не было, потому что она, Корали, переложила их в другой банк. А если бы Лиза дала ему денег, может быть, ничего бы не случилось? Тогда, значит, Корали тоже виновата, и если Лиза умрет, то получится, что она косвенно причастна к этому?

Тут она вспомнила, что Брюс шепнул ей, когда она уходила спать, — Дан в это время расспрашивал сиделку о состоянии матери, — он быстро стиснул ее руку и сказал на ухо:

— Помни, Господь все это видит, Он обо всем знает и заботится о тебе каждую минуту. Помни, что Он всегда рядом с тобой, что ты не одна!

Ну что ж, раз так, она просто доверится Богу, передаст все в Его руки, будет уповать на Него. Что бы ни случилось завтра, все это произойдет по Его воле. Брюс недавно сам ей так сказал, но только теперь смысл этих слов полностью дошел до нее, и от этого Корали стало тепло и уютно, словно она снова услышала его голос, произносящий эти слова. Как хорошо иметь такого друга, как Брюс Карбери! Он всегда понимает, что ее тревожит и как ее утешить! А как здорово, когда есть такой брат, как Дан! А как замечательно, наверное, жить, если рядом такой отец, каким был ее папа!

И тут Корали озарила новая мысль: какое счастье иметь такого Бога, какого они имели, который любил ее, какая бы она ни была, что бы она ни сделала!

И от этой мысли ей стало так радостно, словно любящие руки обняли ее, и Корали погрузилась в сон.

Когда Корали проснулась утром, ее брат и его друг уже ушли. Перед уходом они поговорили с сиделкой и выяснили, что Лизе, по крайней мере, не стало хуже. Они на всякий случай оставили свои телефоны, чтобы можно было с ними связаться немедленно, и пообещали вернуться, как только уладят дела на работе.

Корали чувствовала себя разбитой. Бледная, с темными кругами вокруг глаз, она пошла в комнату, где вчера все случилось. Когда она проснулась, ей даже было трудно поверить, что весь этот кошмар произошел на самом деле, а не приснился, но когда в коридоре встретила сиделку и та рассказала ей о состоянии Лизы, в памяти Корали снова встала вчерашняя картина. Только сейчас она начала припоминать мелкие подробности, которые вчера ночью ускользнули от нее. Она могла легко представить, где сидели все участники трагедии перед тем, как она подбежала к дверям, вздрогнула, отвернулась и закрыла глаза рукой, отчетливо опять вспомнив, как валялся вчера на полу Айвор. Какой ужас! Произошло убийство прямо у нее на глазах! Конечно, она его недолюбливала, даже побаивалась, но никогда, никогда она не желала ему такого страшного и бессмысленного конца. Невозможно было поверить, что он умер.

Потом она вспомнила про своего отчима, Динсмора, и ей стало интересно, пережил ли он эту ночь. Выживет ли он? И если будет судебное разбирательство, дело об убийстве, наверное, попадет в газеты, будет много шума. Об этом сейчас не хотелось даже думать. Бедный Дан! И Брюс тоже. Они были к ней так добры. А она их, получается, втянула в такое гнусное дело! И зачем, зачем только Корали позвала их, когда полиция была в доме? Надо же было подумать о них, о том, чем им это грозит. Конечно, Дана никто в Нью-Йорке не знает, а она для всех знакомых — Коринна Колетт. Имя Баррон им ничего не скажет, разве что какой-нибудь репортер докопается и выяснит, что они брат и сестра. Но это не важно — те немногие друзья, которые есть у Дана в Нью-Йорке, все поймут правильно. Но сам Дан такой чистый, ему будет отвратительна вся эта шумиха в прессе, если дело дойдет до суда.

Корали молча стояла и смотрела на большую пустую комнату, где произошла трагедия, и вдруг почувствовала, что кто-то положил ей руку на плечо — рядом стоял Брюс!

— Ты в порядке? — озабоченно спросил он, и сердце ее быстро забилось от нежности и заботы в его голосе. Девушка радостно повернулась к нему.

— Да, все в порядке, — откликнулась она взволнованно. — Я как раз сейчас думала, как глупо, что я вызвала вас с Даном вчера ночью. Наверное, я была просто не в себе.

— Ты поступила совершенно правильно, — мягко успокоил ее Брюс. — Мы все равно не могли остаться в стороне от этого дела. Я очень рад, что ты сразу позвонила, что мы смогли быть рядом с тобой и поддержать в такую минуту!

— Какие вы оба милые! — воскликнула Корали, ее губы дрожали. — Но... мне не надо было так делать. И пожалуйста, не думайте, что из-за меня вы должны проводить здесь все время. Это не нужно. Сиделка сказала, что Лиза довольно долго может пробыть в таком состоянии, между жизнью и смертью. Она говорит, что пульс у нее сейчас ровный, но при таком ранении может возникнуть множество осложнений, так что теперь все зависит от ее организма. Может быть, пройдет несколько недель, пока станет ясно, будет она жить или нет. Ах! Бедная Лиза! Она всегда была такая гордая, независимая, такая самостоятельная. Не любила зависеть от других, любила держать в руках любую ситуацию. Надеюсь, вы с Даном не будете возиться со мной как с маленькой. Нет, мне будет ужасно стыдно, что вы так опекаете меня, я ведь уже не ребенок.

— Нет, не надо так на это смотреть, — возразил он, ласково глядя на нее. — Эта беда нас всех касается, не только тебя. Мы хотим быть вместе в этот момент. По крайней мере, Дан точно имеет на это право. Она ведь ему мать, пусть даже он рос без нее. Он имеет право о ней заботиться, да и о тебе тоже. А так как он мой лучший, самый дорогой друг, а ты... а ты дитя моего Господа, то я тоже не могу стоять в стороне, я хочу помочь тебе пережить это время. — Он вдруг взял в свои руки ее маленькие холодные ладошки и прижал их к своей груди, не спуская с девушки глаз, и в его взгляде светилась такая нескрываемая нежность и любовь, каких Корали до сих пор видеть не приходилось ни в ком.

— О! — только и сказала она. — О! — И вдруг уткнулась лицом в его руки, губами коснулась их, и все ее страхи будто растаяли в это мгновение.

Брюс смотрел на ее пушистые золотистые волосы, и вдруг ему захотелось взять Корали на руки и прижать к себе, но вместо этого он очень грустно и нежно произнес только:

— Милая моя! Милая моя девочка!

Оба они почувствовали неповторимую красоту и важность этого мига. Потом услышали, как по коридору кто-то идет, шаги приближались. Брюс крепко сжал ее руки, быстро выпустил их, и Корали, торопливо смахнув слезы, повернулась к двери как раз вовремя, что увидеть врача, шедшего к Лизиной комнате вместе с другим доктором, которого привез с собой.

Когда дверь за ними закрылась, Корали повернулась к Брюсу и в ее глазах он прочитал ответ, который она не осмеливалась произнести вслух. И ясность этого взгляда, и восторг, который в нем был, светились, словно солнечный свет, золотивший сейчас кончики ее ресниц. Брюс ответил девушке ослепительной улыбкой, которая приводила Корали в неведомый восторг еще много дней, каждый раз, когда она осмеливалась вспоминать о ней.