Код розенкрейцеров - Алексей Атеев

Она увидела старика Коломенцева, бредущего по тротуару. На мгновение Дар стал неуправляем – Коломенцев резко шарахнулся на проезжую часть и чуть не угодил под колеса грузовика. Спокойно, спокойно… Она вовсе не собирается лишать его жизни, просто хочет крепко напугать.

Теперь Катя видела мир уже глазами Коломенцева. Булочная. Длинная очередь. Ну, дед! Зря ты лезешь в чужую жизнь.

В чужую жизнь залезать так же нехорошо, как и в чужую сумку. На первых порах испытываешь как бы удовольствие, а потом…

Боль в ладони стала стихать, и Катя снова полила рану спиртом. Картинка то расплывалась, то вновь четко концентрировалась. Катя чувствовала: скоро связь между ними прервется, но это и не страшно. Так-так. Его поймали. Ага. Муки совести. А она еще их усилит.

Ему нестерпимо стыдно. Отлично. Будешь знать! Теперь дальше. Иди домой. Мучайся, страдай.

Она всегда удивлялась этому состоянию собственной раздвоенности. Вот сидит на краю ванны и смотрит, как кровь медленно стекает с ладони, и в то же время находится внутри разума этого старика. Она немножко покопалась в его мозгах, не такой уж он и плохой, однако жалеть его не стоит. Ведь он ее не жалел. Пускай не нарочно, но все же.

Она сконцентрировала Дар на максимальную мощность, чувствуя, что действие его вот-вот прервется. Внушим Коломенцеву мысль о самоубийстве. Это не особенно сложно, уж так устроены его мозги.

Дар неожиданно выключился, но, похоже, она своего добилась. Потом, попозже, она вновь установит связь с Коломенцевым. Просто посмотрит, как и что. Это будет уже не так сложно и болезненно. Убивать его не будет, но подведет к черте. Вернее, он сам себя подведет к черте, а уж потом она поможет ему вовремя остановиться.

Катя закрыла воду, забинтовала руку и вернулась на кухню, кое-как дошинковала овощи, ссыпала их в кипящий бульон, потом заправила борщ томатом. Все! Она глубоко вздохнула, пошла в комнату, легла поверх заправленной кровати.

Обычно после использования Дара очень сильно устаешь. Так сильно, словно весь день занимался тяжелым физическим трудом. «Как выжатая» – наиболее подходящее определение. Но цель достигнута. Она поморщилась. Допустим, Коломенцев нейтрализован, а если еще кто-нибудь узнает о Даре? Однако – что можно узнать? Что Дар существует? Катя старалась не думать об этом. Что будет, то и будет… А пока… Пока нужно заботиться только о себе, о своем благополучии. Кругом только враги, в лучшем случае – совершенно равнодушные к тебе люди. Она поняла это еще в школе. Каждый только за себя. Все разговоры о поддержке, взаимовыручке, солидарности – не более чем пустая болтовня. Конечно, встречаются и приличные люди. Их немало. Но они, как правило, жертвы. Хорошего гораздо проще уничтожить, чем плохого. Взять хотя бы ее родителей. Пока жили с отцом и матерью, она не знала ни горя, ни нужды, а как только родителей арестовали, вот тут-то и познала она всю меру человеческой подлости и черствости. Именно в тот момент и проявился Дар. Почему тогда? Она очень часто размышляла над этим. Может быть, некая сила наделила ее Даром, чтобы помочь пройти сквозь страдания, а может, страдания переделали ее сознание столь странным образом.

Впервые она почувствовала, что владеет Даром, тоже в школе. Случилось это году в сорок девятом, вскоре после ареста родителей: день Катя запомнила на всю жизнь.

Стояла поздняя осень, уже выпал первый снег, но скоро растаял, оставив после себя слякоть и промозглую сырость. Низкое хмурое небо, казалось, зацепилось за крыши домов.

Катя сидела на своей парте, уставившись в окно: «Что же с нами будет? Как жить дальше?»

Думалось, общая беда должна сплотить брата и сестру, а Валентин на глазах отдалялся, связавшись с уличной шпаной. Вот и теперь его не было на занятиях. Болтается неизвестно где.

Громко хлопнула дверь класса, Катя обернулась на звук. На пороге стоял братец. Ну и видок! Словно в луже валялся! Попадет от химички. И точно. Химичка в сердцах швырнула указку на стол.

– Десантов! Ты где шлялся?!

– В футбол играл, – как ни в чем не бывало ответил братец.

Вот придурок, не мог соврать.

– В футбол?! – переспросила химичка – Значит, ты у нас спортсмен? Футболист, как Всеволод Бобров? Потрясаешь рекордами.

Валек глупо заулыбался.

– Рада, рада, – продолжала химичка. – Похвально. А как же учеба?

Валек пожал плечами.

– Ну, естественно. Футболисту химия не нужна. Да и школа тоже. По твоей улыбке я понимаю, что ты с этим согласен. – Грубоватое курносое лицо химички покраснело. – Значит, школа не нужна! – вдруг перешла она на крик. – А что нужно? Тюрьма? Конечно, тюрьма! Как и твоим родителям. Яблоко от яблони… А, Десантов?! Не так ли? Таким, как ты, не место в школе, да и твоей сестрице тоже, – она метнула яростный взгляд на Катю. – Наши мужья и братья на фронтах сражались, а такие, как твой отец, окопались в тылу и вредили! Гадили! Пакостили! А, Десантов?

Улыбка сползла с лица Валька, оно посерело и стало каменным.

– Чего молчишь!!! – еще больше распалилась химичка. – Неужели не понимаешь, что ты сын врагов народа, безродных космополитов? Я бы на твоем месте была тише воды ниже травы и не высовывалась. Садись, мерзавец!

Валек, втянув голову в плечи, сел на свое место. Упоминание про родителей подействовало лучше оплеухи.

Но и Катя чувствовала себя словно облитой помоями. Она-то при чем? И какое право химичка имеет задевать отца с матерью? Сволочь. Муж ее работает в милиции. А может, и в МГБ. Одним словом, в органах. Не он ли арестовывал отца? Может, и он.

Между тем химичка, успокоившись, собиралась демонстрировать опыт получения водорода лабораторным путем. Она насыпала на дно колбы цинковых опилок и подняла колбу на уровень глаз.

– Вот, смотрите, сейчас я подолью сюда серной кислоты, потом закупорю колбу пробкой, в которую вставлен стеклянный змеевик. В результате реакции начнет выделяться водород. Доказать это просто, достаточно поднести зажженную спичку к трубке, через которую выходит газ. На конце трубки появится язычок пламени. Итак, начали.

Она долила в колбу серной кислоты и быстро заткнула колбу пробкой со змеевиком.

Катя машинально наблюдала за манипуляциями химички, но ничего не видела. Все внутри переворачивалось от тоски и ненависти. Она невидяще уставилась на колбу. Внезапно голова у девочки сильно закружилась. Она на секунду закрыла глаза, а когда открыла, то почувствовала – что-то случилось. Вначале она не могла понять, что же. Потом, к своему невероятному удивлению, поняла: она воспринимает класс глазами химички. Но и своими одновременно. И еще. Она могла управлять действиями учительницы.

Химичка некоторое время тупо взирала на колбу. Потом вновь открыла пробку, досыпала туда остатки цинковых опилок, а потом долила кислоты почти доверху.

Жидкость в колбе забурлила.

– А теперь смотрите, – неестественным, ломающимся голосом сказала химичка. Она даже не заткнула колбу пробкой со змеевиком. – Смотрите, дети!