Стертые времена - Владимир Гой

Когда она решилась прыгнуть через костёр, как это делала вся молодёжь, да и старики тоже, я стал за неё волноваться. Она прыгнула, как лань, а я схватил её за руки с той стороны костра и притянул к себе, на мгновение прижав её упругую грудь, и попытался поймать её губы. Это был очень быстрый поцелуй, но я почувствовал, что эти губы меня ждали.

Ненадолго все расселись за столы, поднимали кружки, пили за Лиго, а потом снова пошли танцевать. Я всегда поражался любви латышей к народным танцам, может быть, это потому, что они не потеряли связи времён и пытаются сохранить в своей культуре то, что они унаследовали. А мы, славяне, беспечно разбазариваем то, что нам досталось от предков, и слепо перенимаем огрызки чужой культуры.

Танцевать я больше не мог, наступал момент, когда мне хотелось тихонько улизнуть и растянуться на кровати.

– Может, пойдём отсюда, прогуляемся по берегу моря? – осторожно предложил я Лане.

– Я сама хотела тебя об этом попросить, ещё один хоровод я просто не выдержу.

Как только все опять пустились в пляс, я забрал со стола полбутылки виски, два пластмассовых стаканчика, и мы незаметно ушли.

Дорога через лес вывела нас к морю. Тут не было ни души, далеко за горизонтом были видны похожие на северное сияние всполохи света от солнца, которое ненадолго спряталось за горизонтом. Я налил в стаканчики виски.

– Давай выпьем за нашу неожиданную встречу!

– Давай! И чтобы она не принесла нам ничего плохого! – согласилась она. Но эта последняя фраза мне очень не понравилась.

– Лучше уж тогда за всё самое хорошее! – предложил я.

– Тогда за всё самое лучшее!

Рядом с ней мне было удивительно легко и не было никаких угрызений совести из-за того, что я сейчас с другой женщиной.

Небо постепенно начинало светлеть, и я с удивлением обнаружил, что множество камней вдоль берега вдруг ожили. Это оказались спящие лебеди, которые с первыми лучами солнца проснулись и стали расправлять свои большие крылья. Мы подошли к самому берегу и смотрели на это чудо: они были белыми и чёрными с темно-красными клювами. Близко к берегу они не подплывали и безбоязненно держались в нескольких метрах от нас.

Я обнял Лану сзади за плечи и прижал к себе, вдыхая запах её волос, мои руки бесстыдно, но нежно стали ласкать её грудь, она повернулась ко мне, подставляя свои губы. Ничего не говоря, я взял её за руку и повел в кемпинг, где был мой арендованный домик. Возле самых дверей она спросила:

– Ты не будешь потом об этом жалеть?

– Главное, чтобы потом об этом не пожалела ты!

Она промолчала, и я открыл дверь…

Утром я проснулся от дождя, который настойчиво барабанил по крыше, как непрошеный гость. На Лиго он, как назло, обычно начинается уже вечером, но на сей раз сделал исключение и начался под утро. Серый свет проникал через окно и освещал наше убогое пристанище. Лана спала у меня на руке, доверчиво прижимаясь ко мне всем телом. Её тёмная коса растрепалась от вчерашних бурных ласк, и мне казалось, что так она стала ещё красивее. Я осторожно освободил свою руку и решил пойти искупаться под дождём, чтобы стать посвежее. Тихонько закрыв за собой дверь, в одних трусах дошёл до моря, попробовал воду ногой и медленно стал заходить.

Вдруг я услышал за спиной скрип песка – это Лана, полностью обнажённая, с разбегу бросилась в море, обдав меня брызгами, и поплыла. Я сразу нырнул вслед за ней и через несколько метров её нагнал.

– Ты за мной следила? – отплёвываясь от солёной воды, спросил я.

Она поплыла на спине, и её грудь казалась мне двумя маленькими островками, на которых я бы с удовольствием поселился.

– Дома я каждое утро принимаю холодный душ или бегу купаться на реку. И мне там стало страшно одной, я не люблю быть одна в незнакомом месте.

Я подплыл к ней и обнял её под водой, она прижалась ко мне, а потом резко меня оттолкнула и быстро поплыла к берегу. Я её почти догнал возле самого домика, но она, смеясь, захлопнула дверь перед моим носом. Так я никого не целовал уже давно – каждый поцелуй был вершиной наслаждения, словно я впитывал в себя какое-то волшебство. Мне казалось, что меня снова осчастливила своим присутствием любовь.

В полдень кто-то начал упорно стучать в двери, мне пришлось встать с кровати и открыть. Это была администратор кемпинга, толстая тётка с большим жёлтым зонтом.

– Вы должны были освободить номер до двенадцати, а сейчас уже половина первого! У нас этот домик ждут новые гости.

– А я не могу его продлить ещё на сутки?

– Нет! – прозвучало безапелляционно.

– Ладно, мы сейчас соберёмся!

Лана потягивалась на кровати, пытаясь проснуться.

– И хорошо, что мы уезжаем, мне завтра на работу! – и чуть погодя добавила: – А тебе ведь надо к семье!

Это было сказано без иронии, скорее, с заботой. Я не говорил ей, что моя семья сейчас на Мальте. И теперь не сказал.

– Да, конечно, лучше ехать! – и мы стали быстро собираться.

Огромный развесистый дуб стоял у края дороги, закрывая от проливного дождя своей могучей кроной целый мир птиц, которые расселись на его ветвях. Пока мы до него добежали, я вымок до нитки, а Лану спасла моя куртка на ее хрупких плечах – она замочила лишь ноги и подол. День выдался прохладный, я прижал её к себе и чувствовал, как она дрожит то ли от холода, то ли от моего прикосновения. Мне всё время хотелось её целовать в эти влажные губы, мокрое от дождя лицо, глубокие, как омут, глаза. Вдали показался рейсовый автобус, и мы бросились бежать что было сил к остановке, до которой было метров триста, и пока мы бежали, она не отпускала мою руку. Автобус был почти пустой, мы забрались на высокое переднее сиденье, я её обнял одной рукой и прижал к себе. Мы возвращались в Ригу. Я чувствовал себя очень счастливым, хотя отлично понимал, что никакого серьёзного продолжения этого романа быть не может. Это понимала и она.

Когда мы вышли на автовокзале, я сразу почувствовал в ней напряжённость, мне казалось, что она начинает волноваться, что нас могут увидеть или её, или мои знакомые. Между нами пролегла невидимая полоса, которая была стёрта там, далеко. Я проводил её до трамвая, и мы расстались. Когда я хотел поцеловать её на прощание, она отстранилась. Я смотрел, как она зашла в трамвай, пробила талончик и села возле окна; заметив, что я не ухожу и смотрю на неё, Лана приложила пальцы к губам, а потом приложила их к стеклу и грустно улыбнулась. Трамвай зазвенел и тронулся с места. Как мне не хотелось, чтобы она уезжала, но удерживать её я тоже не мог. Мне нечего было ей предложить.

На третий день мы стали собираться домой, надо было ещё пересечь всю Западную Европу, поэтому задерживаться мы не стали. В последний вечер перед отъездом мы пошли к Руди в «Нептун», решив полакомиться его потрясающими скампиями с соусом а‑ля «Мадагаскар», откуда он был родом.