Жестокие намерения - Кора Кент

Кей и Кристин живут на втором этаже в комнате 216. К их двери прикреплена белая доска с маркером, свисающим на веревочке. Должен ли я написать записку и сообщить Кей, что был здесь?

Сердце учащенно бьется, когда я тянусь к ручке, и странное чувство страха наполняет мои вены, когда я понимаю, что она не заперта. Несмотря на все случившееся, Кей не принимает надлежащих мер предосторожности для своей безопасности. Заметка для себя: поговори с ней о том, как опасно пренебрегать самосохранением.

Я сразу замечаю, что их общая комната совсем не похожа на комнату Кей дома. Ночник, вмонтированный в стену возле двери, отбрасывает слабый свет на пол, обеспечивая достаточное освещение, чтобы они могли найти дорогу в ванную, если проснутся посреди ночи. Маленький приставной столик стоит под окном между их кроватями. Сверху установлен диффузор, который распространяет в воздухе смесь цитрусовых эфирных масел. Я слышу звуки грома и дождя, доносящиеся из звуковой машины, но не знаю, где она находится.

Насколько это связано с тем, как Кристин спит по ночам? Потому что эта комната ни в малейшей степени не напоминает мне о Кей.

Она спит под тончайшим одеялом. Сейчас конец сентября, дни все еще теплые, но по ночам температура достигает 408. Я надел легкую куртку, чтобы дойти от машины до Калверт-холла, а Кей каким-то образом остается в тепле под тем, что приравнивается к простыне.

Оранжевый свет ночника отражается от ее лица. В состоянии покоя черты ее лица мягкие, и она выглядит умиротворенной. Когда я опускаю взгляд ниже, я замечаю очертания ее тела. У меня перехватывает дыхание, а сердце учащенно бьется, когда я подхожу ближе. Меня пронзает дрожь возбуждения, когда я наклоняюсь к ней, чтобы прикоснуться, — от ее тела исходит тепло.

Она — роскошная богиня, непреодолимое искушение, которое грозит разрушить мой самоконтроль. Мои глаза пожирают ее изгибы, отчаянно желая ощутить вкус ее тела на своем языке. Я не могу бороться со своими желаниями, и, наблюдая, как ее грудь поднимается и опускается под тяжестью изнеможения, позволяю себе погрузиться в наслаждение.

В звуковой машине гремит гром, заглушая жужжание расстегиваемой молнии. Глубокий басовый барабан раскатывается, как волны о скалистый берег, когда я лезу в штаны и вытаскиваю член. Он поднимается, как солнце, стоя по стойке смирно перед Кей.

В любой момент она может проснуться и обнаружить, что я стою здесь. Мысль о том, что меня поймают, заставляет мой член пульсировать в предвкушении. Я начинаю поглаживать себя, не сводя глаз со своей спящей красавицы. Она шевелится один раз, пальцы хватаются за простыню, чтобы отодвинуть ее от себя. В поле зрения появляются ее мягкие кремовые бедра, и я почти полностью теряю себя. Я боюсь потревожить ее, но в то же время хочу, чтобы она проснулась, увидела, что я нависаю над ней, и пригласила меня в свою постель.

Когда она этого не делает, я начинаю мастурбировать, скользя рукой туда-сюда по всей длине, представляя, что это Кей. Мое тело дрожит, и гроза из звуковой машины служит заключительной партией в симфонии моего удовлетворения.

По мере того, как мое удовольствие растет, я знаю, что должен остановиться. Если я этого не сделаю, пик моего возбуждения разбудит ее. Но она стонет во сне, и это заставляет меня переступить через край. У меня как раз хватает времени, чтобы повернуться на четверть оборота, прежде чем выплеснуть свой груз на ее простыни. Я подношу кулак ко рту и прикусываю плоть, чтобы не выкрикнуть ее имя.

Я наслаждаюсь ее видом в лунном свете, когда мое семя пачкает ее одеяла. Она остается совершенно неподвижной, ее дыхание глубокое и ровное. Кей не смущают мои ночные приключения. Она даже не узнает, что я был здесь. Что заставляет меня задуматься: а что еще я могу сделать?

Осторожно, напрягая каждый мускул, я придвигаюсь к ней и позволяю кончику своего члена упереться в ее губы. Ощущение ее кожи на моей снова возбуждает меня. Я осторожно провожу пальцем по ее рту, позволяя ее спящему телу очистить кончик от последних остатков спермы. Она двигается один раз, поворачивая голову, и я вижу, как ее язык высовывается, чтобы облизать нижнюю губу.

На одну единственную многозначительную паузу я доволен. Я глубоко вздыхаю, глядя, как она спит, желая свернуться калачиком рядом с ней и держать ее в объятиях до утра. Ее ждет моя сущность; она пробует ее во сне.

Мне не хочется уходить, но у меня нет другого выбора. Я возвращаюсь тем же путем, что и пришел, страстно желая остаться.

Я оставляю все так, как нашел, за исключением дверной ручки, которую запираю за собой. Тихий щелчок убеждает меня, что объект моей извращенной привязанности в безопасности от хищников. Затем я возвращаюсь к машине, один раз останавливаясь, чтобы понежиться в лунном свете и перевести дух.

Кей никогда не узнает, что я был здесь. Все, чего я хотел, — это смотреть, как она спит, восхищаться ее красотой и представлять, каково это — ощущать ее в своих объятиях. Я благодарю небеса за Кей и ее неосознанное потакание моим желаниям.

Глава 45

Кей

Мне снова и снова снятся одни и те же грязные сны, каждый из которых становится все более ярким.

Я лежала, завернутая в теплый кокон из одеял, как вдруг надо мной возвышается Ксавьер. Его кожа освещена лунным светом, и я наблюдаю, как его мозолистые руки дразняще скользят по его телу, пока он гладит себя, доводя до грани удовольствия.

Мне снится, что его руки под одеялом. Инстинктивно я вцепляюсь в одеяло, отчаянно пытаясь сохранять тишину, но также отчаянно желая большего. Его пальцы умело скользят по ткани моих трусиков, потирая маленькие круги вокруг моего клитора. Я хватаюсь за простыни, когда он доводит меня до оргазма, закусывая губу, чтобы не разбудить Кристин. Не знаю, почему она присутствует в моих снах, но когда я просыпаюсь на следующее утро, она понятия не имеет, что произошло накануне.

Мне снится, что он рычит мне на ухо:

— Я собираюсь оплодотворить тебя, любимая. Я буду наполнять твое лоно своим семенем снова и снова, пока внутри тебя не появится ребенок. — Я сдерживаю стоны удовольствия, когда его пальцы дразнят мои соски, а затем скользят между моих ног и проникают в меня. Он говорит мне на ухо всякие гадости, пока одной рукой опустошает меня, а другой ласкает.

— Какая