Змеиное гнездо. Тень заговора - Злата Иволга

Герцог, вертя в руке кубок с вином, с любопытством смотрел на своего нежданного гостя.

– Я вас слушаю, капитан Ротман. Хотя будь вы моим родственником, я бы выставил вас. Время для визитов несколько раннее.

– Прошу прощения, монсеньор. «Злая скумбрия» только причалила, но я узнал, что вы не спите, прежде чем побеспокоить. Некоторое время назад я перевозил одного человека, и он оставил у меня вот это.

Зигфрид проследил за взглядом собеседника и увидел небольшой дорожный сундучок.

– Мои люди нашли его недавно, монсеньор. Я подумал, надо вернуть сундук. А человек, купец Мишель из Велии, упомянул, что собирается к вам.

– Купец действительно заезжал, но я был занят. Поэтому сообщить, куда он поехал отсюда, увы, не могу. – Зигфрид изящно прикрыл ладонью зевок. – Но вы можете оставить у меня сундук, и я узнаю у своих людей про этого купца.

– Буду признателен, монсеньор. Мне не нужны на борту чужие вещи, – и капитан широко улыбнулся. – От них погода портится.

– Почтенный купец потерял часть своего товара? – улыбнулся в ответ Зигфрид.

– Я не открывал сундук, монсеньор.

– И ваши матросы туда ничего не подсунули? А то неудобно получится.

– Как можно, монсеньор, – продолжал улыбаться капитан. – Будь оно так – давно бы завоняло.

Зигфрид рассмеялся. Капитан посчитал разговор оконченным, встал, коротко поклонился и пошел к двери.

– Капитан Ротман, – окликнул его Зигфрид. – Рад был увидеть вас.

– Взаимно, монсеньор.

После ухода гостя Зигфрид осмотрел сундук и вызвал мага. На помятой физиономии толстяка было отнюдь не верноподданническое выражение. Похоже, он сладко спал, пока его не подняли.

– Откройте и посмотрите, что там.

Маг недолго возился с замком, нырнул под крышку и тут же поднял голову.

– Ничего особенного, монсеньор. Ловушек нет, дальше можете смотреть сами.

Зигфрид кинул взгляд на открытый сундук. Страшно хотелось спать, а не ковыряться в чужом тряпье и бумагах.

– Я видел Алберта Ротмана, – сказал маг.

– «Злая скумбрия» стоит в моем порту.

Толстяк пожевал губы и промолчал.

– Перестаньте, Феликс. Алберт прекрасно выглядит. А если бы я оставил его флагманом, у него была бы такая же кислая физиономия, как у вас с Райнером.

Маг что-то булькнул. Не сильно одобрительное.

– Жаль, что на «Злой скумбрии» погиб Конрад. Но капитану Ротману я всегда рад. – И Зигфрид ногой закрыл крышку сундука, давая понять магу, что разговор окончен.

У конюшен кто-то был. Гюльбахар поняла, что пришли именно к ней, поэтому пустила коня шагом и позволила Хенрику помочь ей спешиться. Хотя обычно была сама в состоянии это сделать.

– К тебе Мустафа паша, – шепнул ей на ухо Хенрик и отошел на почтительное расстояние, как и полагается начальнику личной стражи.

Гюльбахар подошла к группе людей, от которых отделился высокий человек в расшитом золотом фередже и с вежливой улыбкой на бледном лице.

– Эмира хазретлери эфенди, – поклонился он.

– Мустафа паша. Что привело вас сюда? – Гюльбахар сощурилась.

– Государственные дела, эмира хазретлери эфенди. – Теперь улыбка паши стала напоминать волчий оскал. Но совсем немного – он умел владеть лицом. – Не хотелось прерывать вашу прогулку и лишать удовольствия дышать свежим воздухом, но нам необходимо переговорить.

Гюльбахар смерила его взглядом и кивнула на небольшую тропинку, ведущую к фонтану. Личная стража эмиры и люди паши пошли за ними на небольшом расстоянии.

– Я слушаю вас, Мустафа паша.

– Не буду начинать издалека. Положение в стране волнует меня.

Узнал все-таки! И какая птичка на этот раз начирикала? Гюльбахар сжала губы.

– О чем вы говорите?

– Вы понимаете, о чем. Наш эмир Орхан хазретлери эфенди болен, и болезнь его может огорчить нас внезапно. Кто тогда займет престол?

– Басэмиран Озан, конечно. Насколько мне известно, он в добром здравии.

– Насколько мне известно, он исчез. – И Первый визирь позволил себе сделать подобающее случаю скорбное лицо. – И мы не можем точно знать, когда он вернется и вернется ли вообще. Я не хочу верить в худшее, однако наш долг позаботиться о троне в случае… печальных событий.

– Соберите диван и обсудите вопрос с пашами и эмиром, – ровным голосом сказала Гюльбахар.

Мустафа паша издал короткий смешок, наклонил голову и покачал ей, чтобы потом снова посмотреть на эмиру снисходительным взглядом.

– Зачем попусту сотрясать воздух, если решение эмира уже известно?

– Если так, то зачем вы пришли ко мне, Мустафа паша?

Первый визирь облокотился на парапет фонтана и сложил на груди руки. Противное снисхождение исчезло из его глаз, уступив место холоду и расчету.

– Вы смелая и умная женщина, эмира хазретлери эфенди. Вы в силах повернуть вспять решение эмира, но у вас есть причины оставить все, как есть. И я понимаю вас. Каждый во дворце вправе печься о себе и своей семье. – Он чуть наклонил голову. – Ну, а я – другое дело. Я всего лишь скромный слуга нашего государства и обязан делать все для спокойствия и процветания страны.

– Это похвально. Но от любой тяжелой работы человек должен отдыхать, иначе можно надорваться. Покойный Серхат паша тоже принадлежал нашему великому государству и трудился во благо. Если наш разговор окончен, я оставлю вас, Мустафа паша.

– Эмира хазретлери эфенди, – склонился Первый визирь.

Гюльбахар была уверена, что он смотрит ей в спину с отнюдь не добрыми пожеланиями.

– Он открыто угрожал мне, – прошептала эмира Хенрику, возившемуся со сбруей ее коня. – Кто-то рассказал ему. В этом дворце невозможно ничего скрыть. Теперь нам следует быть очень осторожными. И я должна связаться с Кадиром.

– А где твой сын?

– Уехал в Илеханд ко двору искать Озана. Последние вести были оттуда.

– Но почему…

– Мы слишком долго здесь стоим. Отведи лошадь конюху, – приказала Гюльбахар. – Не стоит давать паше лишнюю пищу для размышлений. – Она повернулась к стоящим поодаль служанкам и громко произнесла. – Я посижу в серебряной беседке в саду. Пусть туда принесут фрукты и соки. Хенрик ага, пройдемте со мной.

Поздно вечером Хенрик шел по коридорам дворца к своим стражникам и увидел, что у покоев придворного мага Али паши стоит охрана эмира. Они чуть посторонились, давая Хенрику пройти. Он уже зашел за угол, когда услышал, что двери покоев открываются. Не вполне отдавая себе отчет, зачем он это делает, Хенрик остановился. Вероятно, жизнь во дворце наложила на него свой отпечаток. Здесь никогда нельзя было упускать возможность услышать что-нибудь полезное. Особенно то, что предназначено для чужих ушей.