Хулиган напрокат - Алёна Черничная

Замерев в дверях, достаю свой телефон, набираю ее номер и наблюдаю за реакцией. Олеся дергается с первого же гудка и бросает взгляд на мобильный, лежащего на столе. Несколько секунд смотрит, плотно сжав губы, кусает их, а потом просто переворачивает гаджет экраном вниз и снова утыкается носом в учебник.

Ошарашенно глазею на Лесю. Это как понимать? То, что я увидел — это целенаправленный игнор.

Меня тут же накрывает горячее желание сорваться с места и захлопнуть эту чертову книжку перед ее носом.

Что я, собственно, и делаю. Никого и ничего не стесняясь, проскальзываю в аудиторию под звонок, оповещающий начало пары.

Пять широких и уверенных шагов, и я плюхаюсь на свободное место рядом с Лесей. Резким движением отодвигаю от нее учебник и в упор смотрю на Синичкину.

Ее рот молчаливо приоткрывается и так же закрывается, а голубые глазищи широко распахиваются.

— Доброе утро, — как ни в чем не бывало улыбаюсь я.

Она растерянно озирается по сторонам, потому что внимание к нам направляется со всех углов аудитории мгновенно.

— Ты чего здесь делаешь? — обескураженно шепчет она, втягивая голову в плечи под мой прищуренный взгляд.

— А ты чего от меня гасишься? — Внимательно всматриваюсь в краснеющее лицо Леси. — Только что видела мой звонок и перевернула телефон экраном вниз.

— Я… — она сдавленно сглатывает и пытается даже приосаниться. Хочет выглядеть увереннее? Не выйдет. Кожей чувствую, как Олеся нервничает, — я на паре. Мне неудобно разговаривать.

— А вчера? — не собираюсь прекращать допрос, но вся аудитория шумно поднимается со своих мест и вразнобой бубнит «Здравствуйте».

Сидеть остаемся только я и Олеся.

— Макс, препод уже здесь, — шипит она. Отворачивается и снова тянется к учебнику. — Топай отсюда.

И ее «топай» звучит ой как недружелюбно. И черт возьми. Мне это совсем неприятно. Хмурюсь и опять дергаю этот долбаный учебник к себе.

— Не-а, — намеренно громко цокаю языком, — мне и здесь хорошо. Посидим с тобой, пошушукаемся. Все ж интереснее, чем… — читаю надпись на обложке, — концепция современного естествознания.

— Я с тобой разговаривать не буду.

Тоненькие пальчики Леси сжимаются до побелевших костяшек, а ее взгляд как будто смагнитился с поверхностью стола.

— Лесь, у тебя все нормально? — осторожно придвигаюсь ближе и даже склоняюсь к самой парте.

Может, хоть так получится увидеть и хоть что-то прочитать в глазах Синичкиной. По сосредоточенному профилю мне пока ни фига непонятно, что происходит.

— Да. И у тебя, надеюсь, тоже. Как в делах, так и со здоровьем. И вообще, по всем фронтам все супер! — шепотом она выцеживает каждое свое слово. И делает это явно с обидой.

— Могла бы вчера и поинтересоваться ради приличия моим то состоянием.

— Ты здоровый лось. Не прибедняйся.

— Такое ощущение, что ты за что-то на меня дуешься…

Наконец Олеся прекращает любоваться поверхностью парты. Вызывающе вскинув подбородок, фыркает мне прямо в лицо:

— П-ф, на тебя? А оно мне надо?

— Не знаю. Это ведь ты бросила меня одного, пока я спал, — сам подаюсь вперед.

Даже воздух между нами становится разряженным. От непонимания происходящего у меня уже болезненно печет во всех нервных окончаниях.

— Зато выспался. Вон какой румяный, — ощетинивается Олеся.

— Синичкина, у тебя скоро месячные, что ли? Ты чего агришься?

— Ольховский, — она аж дергается на месте, а глаза уже метают молнии. В них горит адское возмущение, — ты вообще охамел, да? Не беру трубку, значит, занята. Или, может, просто не хочу общаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мое терпение делает взрывной «бум» внутри меня.

— Леся, блин, да что я сделал — то?! — возмущаюсь я, не потрудившись снизить тон.

В аудитории внезапно возникает тишина. Чувствую, что все таращатся именно на нас, пока я и Олеся просто уже убиваем друг друга глазами.

— Так, двое болтунов встали, — зычный голос преподавателя вонзается в наш немой диалог. Уничтожающе зыркнув на меня еще раз, Олеся уже с виноватым лицом поднимается с места. — Синичкина, вы чего это сегодня? И сосед ваш… — нехотя со стула поднимаюсь и я. Незнакомый мне профессор озабоченно хмурится, увидев меня. — Ваша фамилия, молодец человек? Я что-то не припомню вас в этой группе.

— Иванов, — брякаю первое, что приходит в голову.

По-любому же в каждой группе есть Иванов? Да?

— Иванов… Иванов… — препод внимательно вчитывается в журнал. — Так, а вы вообще кто? В списке нет Ивановых.

Боковым зрением вижу, как Леся прикрывает глаза ладонью. Упс. Не в каждой.

— Ну, значит, не Иванов. Ошибся, — невозмутимо улыбаюсь во все тридцать два. Все равно меня сейчас отсюда выпрут, только вот с Синичкиной я так и недоговорил. Ничего лучше не придумываю, как схватить ее телефон, лежащий на столе, и сунуть в свой карман. — Жду в машине на парковке после пары, — нагло отчеканиваю я.

И взрывной «бум» происходит теперь и с Лесей. Покраснев как помидор, она прямо через парту кидается на меня, размахивая руками.

— Ольховский, гад! Отдай телефон.

В общем, из аудитории нас выгоняют уже вдвоем. Оказавшись в пустынном коридоре, растрепанная и раскрасневшаяся Леся протыкает меня взглядом. Вот прям насквозь. И уже буквально рычит:

— Ну ты и придурок, Макс.

Развернувшись на пятках своих кед, Леся крепко прижимает к себе сумку и быстрыми шагами спешит прочь по коридору.

Да твою же мать! Что происходит-то?

От непонимания и злости у меня уже трясутся поджилки. Чувствую себя полным идиотом. Только даже не знаю за что и почему?

Позавчера же все было нормально. Леся улыбалась, невинно прятала взгляд, смешно краснела… но даже сквозь сон и пронзающую головную боль помню, как безбоязненно она льнула ко мне, когда я…

Мысли путаются в моей башке с катастрофической скоростью. Провожу пальцами по волосам, слегка оттягивая их.