Хулиган напрокат - Алёна Черничная

Пока прогреваю мотор машины у спортивного клуба, делаю первый звонок — своему крестному.

Иван Петрович — мировой мужик, даже несмотря на должность начальника одного из районных овд. И после небольших уговоров, он соглашается мне помочь.

— Вот, малой, ты даешь. Ну если только ради любви… — усмехается дядя Ваня в трубку. — Приезжай. Чего уж там.

А второй мой звонок летит рыжей. Благо найти ее номер оказалось не проблема. Он просто указан у нее же в инстаграм.

— Инга, привет. Это Ольховский Макс, — елейно щебечу Майер, пока по ту сторону динамика слышится шумное дыхание. Сто пудов она всячески пытается сдержать свое радостное повизгивание — А мы можем с тобой встретиться?

…За пару часов до выхода барышни в полотенце в спальню Макса

Леся

Облокотившись о массивные перила, смотрю как старые и ржавые баржи медленно рассекают серо-бурую воду Дона на фоне темно-синих туч. И мое настроение именно такого цвета. Я даже платье на выход сегодня подобрала в тон: серо-синее в какую-то непонятную крапинку.

Этот бессмысленный и беспощадный для меня концерт закончился, и теперь можно больше не давить улыбку. Пока остальные члены студсовета помогают выступавшим собрать реквизиты и оборудование, я тихо слиняла подальше от толпы.

За прошедший день ничего не изменилось. Я все еще маюсь. И не только над своими чувствами, но и над украденными ответами. Несколько раз я честно пыталась отправить Ольховскому то, что он отработал. Даже прикрепила к этому сообщение «получите-распишитесь», но каждый раз что-то мешало мне это сделать. То дедушка являлся в комнату, то дедушка звал из комнаты, то Зоська запрыгнула в шкаф с посудой. Пришлось несколько часов вычищать кухню от осколков.

В общем, посуды нет, а ответы все еще у меня. А сейчас мне просто хочется быть вредной и никому ничего не отправлять. Пусть понервничает!

— Вот ты где. Мы уже все. Едем? — от внезапно появившегося под боком Алекса я вздрагиваю.

Довольный Смирнов дружелюбно смотрит на меня в упор.

— Езжайте, а я останусь. Прогуляюсь, — отвечаю ему скупой ответной улыбкой.

— Одна? — идеальные брови Алекса ползут вверх.

— Ну да…

— Ладно. Как скажешь… — он поджимает свои губы. Смирнов уже собирается уходить, но стопорится. Наклонив голову набок, озабоченно проходится по мне взглядом. — Олесь, у тебя все нормально? Просто ты весь день смотришь в одну точку. И извини, конечно, но глаза у тебя опухшие.

Я тут же поправляю распущенные волосы, слегка прикрывая ими свое лицо. Вот совсем не к месту такая наблюдательность.

— Я ж говорю. Аллергия, — бурчу.

— На Ольховского? — хмыкает Алекс.

А мне как ежика между ребер засунули. Больно. Колется. И слезы к глазам подкатывают. Алекс быстро понимает ошибку своей неудачной шутки. Он виновато вздыхает:

— Можешь не рассказывать. И так все понятно. А я тебя предупреждал.

Меня аж встряхивает от его слов. За это «а я предупреждал» есть желание стукнуть Алекса по светловолосой голове.

— Леш, извини, но я меньше всего хочу говорить об этом, — натянуто произношу я, прочистив горло.

Но его неожиданно не смущает моя сдержанно-сухая интонация.

— Знаешь что? — Алекс уверенно расправляет плечи и подмигивает мне. — А мы и не будем. Мы пойдем смотреть на выставку архитектуры корабля.

— Куда? — опешиваю я.

— Там дальше по набережной есть небольшой корабельный музей. Жди меня здесь. Я сейчас скажу ребятам, чтобы ехали без нас.

Без нас? Округлив глаза, смотрю в спину, уже ускакавшего к остальному студенческому совету, Алекса.

Без нас. То есть имеется в виду, что на эту выставку идем только я и он?

О нет. Хочется скривиться, словно мне в рот запихнули лимон. Я просто планировала немного подепрессовать одна. Дома дедушка, и приходится делать это украдкой.

Но сияя широкой улыбкой, Алекс уже возвращаемся ко мне.

— Идем?

— Я… — открываю рот, панически подбирая в голове вежливые слова отказа, но они так и не доходят до моего языка.

Меня простреливает мыслью. А разве я не этого хотела несколько недель назад? Разве это не я мечтала по ночам, чтобы синеглазый красавчик Алексей Смирнов пригласил меня хоть куда-нибудь?

И вот она мечта. Стоит прямо передо мной. Вся такая идеальная и, как всегда, в рубашечке и брюках. Улыбается. Еще в музей зовет.

Ну и кем я буду, если сейчас дам заднюю? Правильной. Дурой.

— Да, конечно, — выдавливаю из себя улыбку. — Идем.

Господи, надеюсь, она была хоть немного похожа на искреннюю.

***

Через сколько я теряю нить разговора с Алексом? Ну чтобы не соврать, обозначу минут семь.

Мы неспешно прогуливаемся по набережной. В этот майский выходной таких же гуляющих предостаточно, чтобы иногда лавировать между ними. То дети на велосипедах, то шумные группы подростков… А свежая зелень на деревьях на фоне подкрадывающихся темно-фиолетовых туч смотрится особенно сочно. Одним словом, вокруг яркий, теплый май.

Я честно стараюсь зацепиться всем своим вниманием за приятный тембр Алекса. Он увлеченно рассказывает что-то о дальнейших планах студенческого совета.

И поддерживаю нашу беседу я лишь периодическими кивками и вежливой улыбкой, когда нет да нет, Смирнов сам бросает на меня свой взгляд.

Да и я украдкой посматриваю на него в ответ. Пытаюсь выудить из себя то, что раньше делало мое сердечко уязвимым, когда смотрела на Алекса.

Но не ощущаю ни одной эмоции. Как будто все наглухо стерли.

Я даже злюсь на себя, потому что замечаю в Алексе только то, что его светлые пряди волосок к волоску уложены гелем. И эти выглаженные рубашка и брюки, начиненные до блеска туфли… Он вообще носит что-то другое?

Во мне зарождается неприятное раздражение, я когда смотрю на Смирнова.

И всему виной вечно взлохмаченная темная копна волос и притягательные карие глаза, которые я…

— …любишь? — через туман моих мыслей доходит до меня вопрос Алекса.

— Что, прости? — вздрагиваю я. Торможу и растерянно хлопаю глазами.

— Ты сладкую вату любишь? — с улыбкой повторяет Смирнов, указывая подбородком за мою спину. — Я вот люблю. Тебе взять?

Рассеянно киваю. Вата так вата. Может, он хоть пять минут помолчит.

И меня опять посещает колючая мысль. А мне точно нужна экскурсия в корабельный музей?

Откуда-то издалека долетает глухой раскат грома, а от резкого порыва ветра мне приходится придержать ладонями подол платья.