Когда замуж, Инка? - Лиззи Дамилула Блэкберн

class="p1">Донован дружески прощается с работником в красной униформе, и мы уходим.

Усевшись в парке на подозрительного вида скамейку, я спохватываюсь, что умяла всю свою картошку. По пути мы с Донованом вспоминали Перу, и я обратила внимание, что он смеется над ВСЕМИ моими шутками, даже совсем несмешными.

Мы молча жуем курятину, прислушиваясь к далекой полицейской сирене. Я постукиваю каблучком по полоске цемента, прячущейся в нестриженой траве. Воздух пахнет мокрой собачьей шерстью, ветер оборвал с веток все листья. До чего же я ненавижу Лондон зимой!

– Классная у тебя толстовка! – Я закрываю коробочку – дома доем. Нана жалуется, что я слишком шумно жую жареную курицу. Благодаря ей я теперь стараюсь делать это в одиночестве.

Донован, держа в руке острое крылышко, разглядывает, опустив голову, принт у себя на груди – внушительного вида чернокожего.

– Любишь его музыку? – спрашивает он меня.

– А он музыкант?

Донован качает головой.

– Ну ты даешь, Инка! Биг Дэдди Кейн – легенда хип-хопа. Что-то ты не в ладах с хип-хопом. Придется заняться твоим образованием.

Я пожимаю плечами.

Донован опускает глаза, я прослеживаю его взгляд и вижу двух озябших голубей, гуляющих вокруг нашей скамейки. Он отрывает от своего крылышка лоскуток кожи и кидает в траву. Птицы кидаются на добычу, как собаки по команде «апорт».

Я ежусь.

– Никогда не понимала, зачем Бог создал голубей…

Сказала – и испуганно жмурюсь. Только не новые дебаты!

Донован смеется.

– Не имею ничего против того, чтобы ты иногда поминала Его. Когда-то мой отец тоже в Него верил.

– Твой?!

Донован кивает.

– Я вырос в христианской семье, прикинь? – Улыбочка. – Не одна ты знаешь Библию.

Я наблюдаю, как он рвет на кусочки свое острое крылышко; два его новых пернатых друга терпеливо ждут угощения. Он кидает его подальше, и птицы совершают новый отчаянный рывок.

Я неуклюже ерзаю и через силу спрашиваю:

– Как же так?.. – И быстро добавляю: – Если не хочешь это обсуждать, то не надо.

Оказывается, мы с Донованом можем беседовать даже о теологии, не говоря друг другу колкостей. Подкармливая настырных голубей, Донован рассказывает мне о своей матери: когда он был еще юнцом, она заболела волчанкой. Она очень хотела поправиться, и церковь убеждала ее, что это скоро произойдет. Каждое воскресенье она делала щедрое пожертвование в надежде на чудодейственное исцеление. Сама неимущая, она платила и платила, ничего за это не получая.

Я слушала объяснение, почему Донован отошел от веры, стараясь его не перебивать. Он открылся мне с новой стороны, перестав таиться. Впервые я увидела его настоящего – для этого ему нужно было всего лишь ненадолго забыть о своем привычном бахвальстве.

– Спасибо, что поделился! – говорю я ему со всей искренностью.

– Уж не надеешься ли ты снова обратить меня в свою веру? – спрашивает Донован с улыбкой, которую я не сразу замечаю.

– Ничего подобного, я вообще против обращения неверующих.

– Честно? – Он приподнимает бровь. Я улыбаюсь.

– По-моему, вера, – я прижимаю руку к груди, – начинается вот здесь. Сердце не заставишь поверить в то, во что оно не желает верить.

Донован медленно кивает.

– Глубокая мысль, она делает тебе честь. Спасибо, что… что выслушала. И что проявила уважение к моему решению. Для меня это что-то новенькое. – Он трет затылок. – Прости, что столько лет тебе грубил.

Я машу рукой.

– Мы были совсем молоды, ты был еще незрелым юношей.

Мы дружно смеемся.

– А вот скажи… – Это звучит неожиданно, и я поворачиваюсь к нему. – Почему ТЫ веришь в Бога?

Я усмехаюсь, потом задумчиво опускаю голову.

– Наверное, для меня это утешение. Утешение, что я не одинока. Что при всех подножках, которые иногда подставляет жизнь, есть кто-то, кому я небезразлична, кто поддерживает меня и дарит силы для преодоления испытаний. Пойми меня правильно, у меня тоже бывают моменты, когда я восстаю против Бога. Но при этом у меня остается чувство… трудно подыскать правильное слово… чувство мира у меня внутри, уверенность, что я не противостою жизни в одиночку – не знаю, понятно ли вышло… Бог для меня – это… как друг. Далекий друг.

Донован чешет подбородок. Должна сказать, его впечатлили мои слова.

– Что ж… – Он кивает, потом усмехается. – Уважаю.

– Что тебя насмешило? «Бог как друг» для тебя слишком слащаво?

– Слащаво?! – выкрикивает Донован. – Чизкейк – вот что это такое, Инка!

Теперь смешно мне. Донован качает головой, но теперь он, как я погляжу, разобрался, кто я такая. Я торжествую. Наконец-то свобода! Я открываю свою коробочку и впиваюсь зубами в куриную ножку. Плевать на предостережения Наны! Я ужасно проголодалась.

– Врать не буду, выглядит аппетитно.

Оказывается, Донован хищнически пожирает глазами мою еду.

– Хочешь попробовать?

– Совсем чуточку. – Он придвигается ближе.

– В следующий раз не будешь все скармливать голубям.

Я смотрю на его пальцы, рвущие мою курятину. Обручальное кольцо отсутствует.

– Что случилось с твоей девушкой? – спрашиваю я полушутя и тут же спохватываюсь, что допустила оплошность.

Донован замирает, роняет кусочек курятины, отводит глаза.

– Прости. Можешь не отвечать, – торопливо отступаю я.

Донован отряхивает руки.

– Мы расстались.

– Как жаль!

Он достает из кармана толстовки мятый платок.

– Жалеть тут не о чем, – бормочет он, вытирая руки. – Прошло уже пару лет, та история поросла быльем.

– Вы были вместе с самой школы.

– Что с того? Проехали. Я больше ее не люблю. Просто… – Он хмурится. – Мне не нравится, как на меня подействовало это расставание, понимаешь?

– А то! Мы с моим парнем расстались три года назад. То есть это он расстался со мной. Нашел работу в Нью-Йорке. Захотел все начать сначала. Как тебе это нравится?

– Совсем не нравится. – Донован опускает голову, как будто решил продемонстрировать мне свои тугие афрокосички. – В общем, психотерапия – полезная штука.

– Психотерапия?

Донован по-своему истолковывает мои взлетевшие на лоб брови и говорит:

– Инка, психотерапия существует не только для белых.

– Кто бы спорил, – хмуро отвечаю я. – Просто я считала, что к ней прибегают только супружеские пары.

– А вот и нет, одиночки тоже. От души рекомендую своего психотерапевта Джеки, она у меня ВВВВ.

– Кто она?!

Донована смешит мое недоумение.

– ВВВВ, Величайшая Во Все Времена. А ты что подумала?

– Ммм…

Донован качает головой. Мимо нас проезжает на одном заднем колесе юный велосипедист.

– Как ты справилась с разрывом?

Я задумываюсь над ответом, потом спохватываюсь, что слишком громко жую.

– Время, – отвечаю я. – Время и горы мороженого.

Он усмехается.

– Думаешь, оно того стоит? Я про психотерапию. Ты платишь за то, что тебя слушают, вот и все.

– Поверь, деньги расходуются не зря. Чем больше ты