Когда замуж, Инка? - Лиззи Дамилула Блэкберн

одергиваю подол узкого платья с африканским узором. Нана относилась к моему плану завоевать Алекса с растущим подозрением, поэтому мне не хватило смелости попросить у нее взаймы какой-нибудь наряд. Пришлось довольствоваться платьем, которое она сшила мне на день рождения – двадцать пятое… Оно все еще мне годится, но слишком обтягивает бедра и зад. Последнее может свидетельствовать о том, что моя работа над ягодицами приносит плоды.

– Отличный вид, Инка!

Я сразу узнаю голос: это Кеми, вразвалку приближающаяся ко мне под руку с Уче. Я обнимаю их обоих, хлопаю ее по животу.

– Нарядилась? Хвалю! – Она меряет меня взглядом с ног до головы. – Да еще волосы! – Она трогает мои локоны. – По какому случаю?

Я пожимаю плечами.

– Просто захотелось перемен. Новый год – новая я.

После того как тетя Блессинг закончила возиться с моими волосами, я посмотрела на себя в зеркале в ванной, и у меня отлегло от сердца: шока не случилось. Локоны излишне блестят, но не скажу, что мне так уж непривычно иметь длинные волосы; другое дело – не свои, а пришитые к голове… Не буду врать: к такому пришлось привыкать, особенно к неподвижному лбу – тетя Блессинг слишком туго стянула мне скальп. На счастье, всем уже надоела болтовня про ботоксную маску. Сбоку у меня свисает длинный густой локон, как у певицы Алии, и вообще новая прическа мне по нраву. Молюсь, чтобы Алексу она тоже понравилась. У него нет другого выхода, учитывая, сколько я на нее потратила.

– Ну, как дела? – спрашиваю я, хотя, если честно, хочу, чтобы Кеми шла своей дорогой. Лучше ей не быть рядом, когда появится Алекс: она сразу сообразит, зачем я озаботилась новой прической.

– Работать в классе на этой неделе было тяжело. – Она корчит гримасу. – Если честно, мне поскорее хочется в декретный отпуск. Стоя перед классом, я чувствую себя слониха слонихой.

– Не говори так о себе, детка. – Уче обнимает ее за плечи. – Ты справляешься на отлично. Не устаю твердить: ты красотка! – Он притягивает ее к себе и целует в макушку.

Мне одновременно и радостно, и грустно. Когда в последний раз мужчина называл красоткой меня?

Внезапно я замечаю в колыхающейся толпе возмутительно светлый парик.

Черт! Это Ванесса, да еще с Дереком! Мне хочется исчезнуть, но тело не слушается, и я торчу на месте как семафор. Только бы они меня не заметили! Только не сейчас!

– Инка! – снова долетает до моего слуха голос Кеми. – Ты меня слушаешь?

– Извини, мне надо в туалет.

– Так бы и сказала. Не стану тебя задерживать. – Она тянется ко мне, мы обнимаемся.

– Давай поскорее увидимся, – говорит она напоследок. – Что-то ты в последнее время ко мне не заглядываешь.

– Как насчет вечера среды? – предлагаю я, вспомнив, что хочу расспросить ее про лучшие фильмы «Нолливуда»[16]. – Не возражаешь, если наведаюсь?

– Какие еще возражения! – Кеми одаривает меня широкой улыбкой. – Я должна вернуться домой к шести часам, там что в любое время вечером.

– Мы покажем тебе нашу детскую, – обещает, обнимая меня, Уче.

– Ах да, детская, – говорит Кеми. – Она получилась желтенькая.

Смутно припоминаю, как Кеми рассказывала о покупке краски.

– Цвет выбрала наша мама, – говорит Кеми, как будто оправдывается. – Правда ведь, Уче?

Тот утвердительно кивает.

Вот оно что! Теперь понятно, почему я тогда не пошла с ними за краской.

– Ужасно хочется взглянуть, – говорю я, переминаясь с ноги на ногу.

– Ой, прости, тебе надо бежать! – И Кеми толкает меня в сторону туалета.

Я бросаюсь туда, хотя встреча с Алексом ожидается в противоположной стороне церковного вестибюля. И именно сейчас, разумеется, вижу его.

Я поспешно озираюсь через плечо. На счастье, Кеми уже почти доковыляла до выхода. Мы с Алексом продираемся сквозь толпу и вместе подпираем стену.

– Кое у кого шикарный вид, – говорит он, пряча улыбку.

У меня в животе бьет крылышками целая стая бабочек. Это был комплимент? Именно! Я знала, что мой план сработает. Боже, я – гений!

– Спасибо. – Я пожимаю плечами. – Ты тоже. – Я опасливо дотрагиваюсь до его руки.

Алекс осматривает себя, как будто ему требуется напоминание, что на нем надето: джинсовая рубашка, узкие джинсы, ботинки песочного цвета.

– Стараюсь, – отвечает он с легким смущением.

Можешь мне поверить, ты на высоте. – Этого я ему не говорю, это мои мысли.

– Вот, держи. – Он отдает мне большой пакет Selfridges с моим аккуратно сложенным жакетом.

– Большое спасибо.

– Еще раз извини, – смущенно бормочет он.

– Все в порядке, – машу я рукой. – Десятка все еще в кармане? – Я натужно смеюсь, Алекс еще больше смущается. – Не обращай внимания, неудачная шутка. Ну, как насчет ланча? Обещаю в этот раз быть паинькой, ха-ха.

– Сегодня я обхожусь без ланча.

Моя улыбка разом меркнет.

– То есть как?

– Есть другие планы, – туманно отвечает он. – Вернее… Если ты не торопишься, я бы кое с кем тебя познакомил.

Не дав мне шанса спросить, с кем предстоит знакомство, Алекс ведет меня обратно в церковь, там – по одному из рядов.

– Мам, – говорит он, останавливаясь посередине, и кладет руку на плечо сидящей женщине.

Вот это неожиданность! Он решил познакомить меня со своей мамашей?

Я роняю пакет со своим жакетом на стул.

– Мам! – повторяет он с улыбкой. – Это Инка.

Женщина поворачивает голову – и вскакивает, как будто увидела старую знакомую.

– А-а, Инка!

– Здравствуйте, тетушка. – Я собираюсь согнуть колени, но мать Алекса успевает меня обнять, потянувшись ко мне над спинкой своего стула. Я сразу начинаю ей симпатизировать. Странно, но в моих грезах еще не нашлось места для матери Алекса. Учитывая, как важны для него нигерийские корни, я должна была предположить, что она поведет себя примерно так же, как ведет себя моя матушка.

Эти предположения оказались бы ошибочными: мать Алекса такая… западная. Начать с объятий: она тискает меня, как подружку-ровесницу. А наряд? Моя матушка ни за что не надела бы кожаные брюки. Не говоря о платиновом «ежике» на голове! И о настоящем британском выговоре.

Мать Алекса отпускает меня, и я могу рассмотреть ее лицо. Боже, она потрясающая! Терракотовый, как у цветочного горшка, цвет кожи. Зубы сверкают, как будто она никогда не пробовала шоколад. Кожа гладкая-прегладкая, недаром говорят: черное не трескается.

– Вот ты какая, Инка! – Она стискивает мне локти.

Сейчас соображу: выходит, Алекс рассказал обо мне матери?

Я радостно киваю.

– Прелесть, а не платье! – Она заставляет меня поднять руки. Хорошо, что я побрила подмышки. – Загляденье! – медленно заканчивает она.

Алекс согласно кивает.

– Теперь ты выглядишь как настоящая нигерийка.

Я строю гримасу.