Гарольд Храбрый - Борис Финкельштейн

— Насколько я помню, мессия у иудеев — это «помазанник Божий», царь? — прервал собеседника король.

— Да, Ваше Величество, — кивнул прелат. — На языке греков мессия — Христос.

— Потому-то они встретили Иисуса с ликованием.

— Ликование кончилось, когда он объяснил им, что царствие его не от мира сего... — негромко произнёс старик. — И они охладели к нему, ибо большая часть народа хотела бороться за свободу, а не очищать свою душу. Те же, кто стремился к миру, были далеки его учения. Видимо, поэтому глас Спасителя стал гласом вопиющего в пустыне...

— Ага... Так, значит, всё-таки иерусалимские евреи казнили Иисуса? — усмехнулся Гарольд.

Отец Альдред отрицательно покачал головой и грустно промолвил:

— Нет, Ваше Величество... Если бы его казнили евреи, то они побили бы его камнями. Именно такой способ казни был распространён у них и до и после гибели Учителя... Но он принял смерть на кресте. Так казнили только римляне, предавая смерти врагов империи!

Прелат прервался и тяжело вздохнул:

— Кроме того, шла Пасха. Евреи не могли осквернить свой самый светлый праздник казнью. А римляне могли. И именно Пасху. Ведь этот праздник по сути своей посвящён обретению свободы. Непокорные евреи должны были помнить, что власть в Иудее принадлежит Риму! И эта власть незыблема!

— Ты рассуждаешь как иудей, а не как христианский священник, — поддел старика король.

— Для меня главное — истина, — пожал плечами старик. — Даже если она свидетельствует не в пользу Рима.

— Но насколько я помню, римский наместник пытался спасти Иисуса, — усомнился король.

— Он лишь делал вид, Ваше Величество, — покачал головой отец Альдред. — Понтий Пилат был подлым и ничтожным человеком... «Нечистым на руку» и на редкость жестоким. В случае же с Господом нашим, Иисусом Христом, он всего лишь пытался уклониться от ответственности. Но интересы империи требовали решительных действий. Риму не нужен был новый Царь Иудейский, вышедший из народа... Если бы Пилат действительно хотел помочь, он бы легко спас Учителя. У него была возможность оставить жизнь одному из заключённых, но он пощадил убийцу Варраву и обрёк на смерть Иисуса, желая в то же время остаться в стороне.

— Потому-то он и сказал: «Возьмите его и распните, ибо я не нахожу в нём вины...» — криво усмехнулся Гарольд.

— Да, Ваше Величество, — кивнул прелат. — Что касается жителей Иерусалима, то они предпочли Варраву лишь потому, что он бунтовал против Рима.

Король покачал головой в такт своим мыслям и заинтересованно спросил:

— А почему Пилат сделал вид, что «умывает руки»? Почему он хотел уйти от ответственности?

— Страх, Ваше Величество. Он чувствовал силу и величие Иисуса и боялся гнева Божьего... Так же, как три десятилетия спустя боялся бесстрашный Тит[23], штурмуя Иерусалимский храм...

— А первосвященник? Почему он добивался казни?

— В то время уже не было истинных первосвященников. Были римские ставленники, покупавшие у прокураторов свой пост и преданно служившие хозяевам. Оторванные от нужд и чаяний простого народа, они волновались за своё благополучие... Молодой, осенённый благодатью священник был для них опасен... Никто не хочет добровольно уступать влияние и власть!

— Тут ты прав, святой отец! — непроизвольно воскликнул Гарольд. — Прости, я перебил тебя. Продолжай.

— В конечном итоге, — с поклоном продолжил свою мысль прелат, — Иисус, Господь наш, мешал и римлянам, и иудейской знати, ибо нёс людям Слово Божье. Нёс людям Истину. Он возвышал дух, призывал очистить душу и жить по законам Правды и Совести. Таких, как он, боятся погрязшие во грехе сильные мира сего, ибо Правда — их самый страшный враг!

— Не любишь ты нас, — усмехнулся Гарольд, — хотя сам далеко не последний смертный.

— Я родился в простой семье, Ваше Величество. И видел много горя. Лишь промыслом Божьим я стал архиепископом.

Король пропустил последние слова мимо ушей. Думая о своём, он негромко произнёс:

— Так, так... — И после короткой паузы спросил: — Скажи-ка, друг мой, раз иудейские жрецы не приняли Иисуса, значит, они жили во грехе?

Архиепископ замялся на мгновение, а затем твёрдо ответил:

— Они защищали свою веру, Ваше Величество... Для них Бог един. А все остальные лишь его пророки.

Проникновенно взглянув на короля, старик продолжил:

— В конечном итоге не важно, как зовётся Бог, в которого верит человек и какие ритуалы он отправляет. Главное, чтоб человек верил. Ведь частица Бога пребывает в каждом из нас. Эта частица — наша душа...

— А не гордыня ли это, святой отец? — перебил прелата король. — Я разумею, что душа есть душа. А Бог есть Бог. И смешивать их неуместно.

— Вы правы, Ваше Величество, — согласился отец Альдред. — Тут надобно уточнение... Благочестивый Августин[24]и некоторые восточные мудрецы полагали, что душа и Бог едины. Это так. Но лишь у светлых и чистых людей. И чем просветлённей человек, тем ближе его душа к Господу.

— Вот именно, — кивнул Гарольд.

— Однако как бы там ни было, надобно сказать, что если человек поступает, соотносясь со своей душой, со всем высоким, что есть в нём, то не нарушит путей Господних, в какого бы Бога он ни верил. Тот же, кто идёт низким путём, нарушая законы мироздания, — мучается и страдает. Независимо от того, соблюдает он ритуалы или нет.

— Любопытные вещи говоришь ты, святой отец. Непривычно слышать их из уст священника.

— Да, Ваше Величество, я не придерживаюсь догм.

— Как и Иисус, — уточнил король.

— Он источал свет Божественной истины, — согласился священник. — Я стараюсь следовать его заветам.

Они помолчали.

— Ты знаешь, святой отец, — прервал паузу король, — за последние месяцы я много думал о нём.

— Сие похвально, Ваше Величество... — улыбнулся отец Альдред. — Ведь в наше время иные из власть предержащих впадают в ересь.

— Смотря что почитать ересью, — поморщился Гарольд. — Иисус учил перевоплощению души. Ныне это признано ересью.

— Что поделать, государь, — вздохнул архиепископ. — Люди, следовавшие этому учению, не боялись смерти. А власть держится на страхе. Иначе как управлять подданными.

— Да уж... — согласился король. — Знающими управлять трудно... Скажи-ка, святой отец. Я не могу понять одного. Если ученики не боялись смерти, то как могли предать?.. Я понимаю один. Несколько. Но все! Да ещё такого, как Иисус!