Легенда о Вороне и Лотосе - Марибель Ли

на всё Учение! Отступник! Отступник!

Они так громко кричали.

– Плохо дело, милая, зажглись Девять Солнц. – Кормилица в ту ночь что-то говорила о Солнцах. Зажглись, и дядя пришел убить нас, и всё Учение приняло его.

Был ли этот уголь тем, что разожгли в Священном зале? Так гласило предание: дух запечатанных Воронов освещал путь Учения, и веками горели Солнца в Главном Зале дворца. Но при отце никогда. Отец не верил ни в одно предание. Отец хотел служить людям, не духам из заветов предков. Отец хотел мира, а мир хотел войны. Не все ли равно. Не все ли равно.

– А Фэнь!

Голос. Ее.

Я с трудом приподнялась и повернулась к ней.

Она. И правда она. Наставница присела рядом.

– Что с тобой, А Фэнь?

Я только покачала головой, надеясь, что она не заметит мою боль.

– Тебе больно?

Ее рука коснулась моих волос. Нежно, как прежде.

– Не бойся, А Фэнь, я здесь.

– Я… я…

– Я знаю, что ты ненавидишь его, но, пожалуйста, дай мне упокоиться с миром.

Мираж. Я знала. Знала. И все-таки я улыбалась, боясь, что она почувствует мою боль. И все-таки я пыталась удержать ее хотя бы на несколько мгновений.

– Я так скучаю.

– А Фэнь, скажи ему.

– Никого не осталось.

Я даже не видела могилу отца. Гао Фэнь не могла так выдать себя. Даже тетушка Цзюань не узнавала У Минчжу. Даже наставник больше не был моим наставником. Больше никого не было.

– А Фэнь, скажи ему. Я хочу, чтобы он пришел.

Этот мираж был так похож на нее. Эти глаза. Мое сознание все еще не забыло их. Мое сознание рисовало ее все той же, оно обманывало меня, и я так хотела обмануться.

– А Фэнь, скажи ему! Это моя последняя воля!

Боль. Теперь мой смех мог прорваться сквозь нее.

– Последняя воля Юэ Гуан была не о тебе! А о том, кого ты так ненавидел. Она не любила тебя! А ты, ты скоро умрешь! За все ее мучения.

Темнота заглотнула меня, и я упала.

– Ты ничего не знаешь! Ничего!

Его голос. Я узнавала. Я с трудом разлепила глаза. Он стоял надо мной в пламени настенного факела.

– Не знаешь!

Это он хотел знать. Не я.

16

Я очнулась, пытаясь понять, где я. Липкий туман в мыслях никак не хотел отпускать меня.

– Говори.

Опять. Все еще он.

Я через силу оторвалась от пола и присела. Я не хотела, чтобы он видел меня слабой. Стена вдавливалась в мою спину и вырывала воздух.

Чи Дянь стоял надо мной, пытаясь задушить одним взглядом.

– Не хочешь говорить, тогда я сам скажу. Думаешь, я пощажу твою жизнь ради этой тайны?

Он опустился, и его глаза теперь были чуть выше моих.

– Ты не скажешь, так я десять лет буду искать, перерою всю провинцию, но найду. А твои кости за это время сгниют.

– Так чего ты ждешь? Убей меня.

Его лицо начинало расплываться. Как только назывался этот дурман? И почему так долго.

– Я знаю, что ты не боишься смерти. Как и она.

Не было сил смеяться. Чи Дянь, знай, я бы смеялась, просто не было сил.

– Я послал за ним.

– Кем?

– Цзе Цзином.

Будь он проклят.

– Ты не знаешь… – Я хотела сказать: «Ты не знаешь, что меня и Цзе Цзина больше ничего не связывает?»

– Знаю, все знаю. Все так думают. Но я знаю, что ты за ним побежала в Учение Белого Лотоса. Разве не за ним?

Он схватил меня за горло.

Смех разрывал меня, но никак не хотел вырываться наружу.

– Вот и посмотрим, через сколько он окажется здесь, пытаясь вырвать тебя из моих рук.

– И что?

– А то. Я убью его, ты же не боишься смерти, верно? Раз не боишься своей, не бойся его.

Я закрыла глаза.

– Раз ты за столько лет не смог убить его, не сможешь и сейчас.

– О нет. Он был жив, потому что она купила его жизнь, а теперь…

Я не хотела знать. Не хотела знать.

– Смотри на меня. Смотри на меня!

– Смотрю, рад?

Удар.

– Это ведь ты поднесла ей яд?

– Ты.

Удар.

Чертов дурман, мне нужен был такой. Я почти не чувствовала боли. Зато хорошо слышала.

– Господин, господин…

Кто-то помешал ему. Кто-то с тревожным голосом и неровными шагами.

– Донесение.

– Что?

Нельзя так кричать на слуг, Чи Дянь. У них и сердце прихватить может.

– К Хэши подходит генерал Лин со своими людьми.

– Что?

Рано, слишком рано. Донесение наместника не могло так быстро дойти до Шаньлу. Сколько прошло? Я не знала, сколько пролежала в этой комнате. День, час, неделю? Нет, не могло пройти так много. И генерал не мог быть здесь так быстро. И все-таки Чи Дянь ушел, а я осталась. Больше никто не приказывал мне открыть глаз, но нельзя было спать. Нельзя. Вдруг он бы и правда приказал убить меня? Рано, слишком рано.

Он слишком рано вернулся. Нет, не он. Его помощник. Змеиные глаза. Так близко. Что он хотел? Что…

17

– Фэнь-цзе, ты умерла?

Голос. Кто-то теребил мою руку.

Жалостливый голос.

Он все кружил, и я никак не могла поймать его. Потом я вспомнила. Генерал Лин подходил к Хэши. Я сжала ладонь сяо Хуаня, и мальчик вскрикнул.

– Фэнь-цзе!

Я с трудом разлепила глаза. Надо мной нависало его перепуганное личико.

– Сестрица, ты очнулась!

– Хуань…

– Сестрица хочет пить?

Я покачала головой.

– Сестрица хочет, чтобы я позвал кого-то?

– Нет.

Сяо Хуань смотрел на меня растерянно. У него не осталось идей.

– Генерал…

Почему было так сложно говорить?

– Господин здесь, ты долго не просыпалась. И твой господин здесь.

Бай Син. Я почувствовала облегчение. Если Бай Син здесь, он не даст так просто Чи Дяню вырваться из ловушки.

– Господин переживал за сестрицу. И сразу бросил того в темницу.

– Того?

– Господина Чи, хотя теперь никто не будет называть его господином, верно? Теперь он предатель.

Глаза закрывались. Помню, что кто-то будил меня, пытаясь заставить выпить лекарство. А потом не помню. Когда я наконец очнулась от этого долгого сна, в окно влетал беспокойный полуденный ветер. Больше не чувствуя тяжести, я поднялась и подошла к окну. Теперь я могла вдохнуть столько, чтобы все мое тело почувствовало: жива, я была жива. Я любила ветер Хэши. Теплый, пропитанный речной солью. Не той, что тащила меня