Жил отважный генерал - Вячеслав Павлович Белоусов

на реку, Волошин сомкнул глаза, расслабился, попытался успокоиться, но не получалось. Понимал он, что тут не понять! Занимался добрейший майор Серков, сюда его отсылая, психологической профилактикой, педагогические опыты над ним решил ставить. Сберечь старался от нового срыва, от новой нелепости, поэтому неслучайно и загнал его на другой берег реки подальше от кремлёвских подземелий, где опасны все участки, спуски в соборные тайники, оставил охранять ребятам капитана Ершова и старлея Мухина.

Напутствуя Волошина, Серков, пряча глаза, задачу объяснил коротко. Сам понимал: догадывается лейтенант про его нехитрую уловку, поэтому особенно не дипломатничал.

– Старший сынишка Мунехина рассказал, что отец утащил хоронить тело монаха подальше от склепа. Под кремлём хоронить негде, да и несподручно, а где-то там поблизости Донат заметил стоячую воду, надо полагать, подмочку, не исключено, что они находились в то время где-то под Волгой.

Волошин глаза на лоб закатил, слов у него не нашлось, а простые, но вполне естественные, высказать он постеснялся при майоре. Уважал.

– Ты мне глазки-то не выкатывай! – Серкову самому было тошно, но разделять эмоции подчинённого он по должности не имел права, хотя сам не вполне верил тому, что говорил, однако закончил соответствующим образом. – Мы должны учесть всё: возможное и невозможное! А бандитов не упустить! Чёрт их знает! Вдруг вылезут там у тебя? На другом берегу? Так что ты должен быть готовым их встретить. И знай! Задачи у тебя две. Первая – взять живыми! Вторая – помнить про ребёнка. В заложниках он у бандитов вместе с отцом.

Дальше – больше. Майор Серков напомнил, что поисками возможного выхода из подземелья Волошину придётся заниматься среди бела дня, при скоплении народа купающегося, любопытствующего, отдыхающего. Особенной публикой будут пацаны. Поэтому привлекать внимание нельзя, досаждать людям тоже, и упаси бог – вызвать панику.

Совсем огорчил Волошина майор, когда наставительно посоветовал сделать сплошной обход близживущих на берегу людей: не примечали ли они что за последние несколько дней? С этим майор, конечно, перебрал. Учить элементарным вещам лейтенанта – производить рекогносцировку на местности – ему не следовало. Но Волошин вида не подал и обиду проглотил. Чего ж обижаться? Сам виноват. Заслужил.

Вот эти невесёлые думки и переживал он, когда на холмик рядом с ним примостился опер Никита Верзилов.

– Разрешите доложить, лейтенант?

– Закончил обход?

– А чего тут обходить? Сплошь организации на берегу. Ни одного жилого дома. Из четырёх вахтёров трёх удалось отыскать. Никто ничего не видел, один околесицу понёс, видать, спьяну.

– А конкретнее?

– Говорит, сменщик ему трепался, что чертовщину в своё дежурство наблюдал. А я думаю, брех сплошной. Они тут, эти сторожа береговые, не просыхают.

– Верзилов! – не сдержался Волошин. – Ты объясни толком, а я уж решу.

– Привиделось ему, товарищ лейтенант, будто ночью из воды кто-то вылез и стал на берегу копаться. Он его пугать, а тот молчит, словно немой. Он его погнал, а потом тот сам куда-то пропал.

– Ну и что тут необычного? Мало купается народа? А потом, ты сам говоришь, что пьян был сторож.

– Хорош.

– Разных дураков хватает.

– Здесь они не разрешают купаться. Здесь их территория.

– Кто же у нас правила соблюдает? А куда пропал?

– Сгинул. Через проходную не входил – не выходил, а через реку не каждый плыть отважится. Вот сменщик тот и перепугался, что утонул.

– Заявляли в милицию?

– Не успели. Тот сразу спать пошёл, сутки отдежурив, а этот забыл, ему всё по фигу, он только, когда меня увидел, вспомнил.

– Так это же выходит!.. – прикусил язык Волошин, до него только дошли примечательные совпадения. – У них тут телефон имеется?

– Думаю, да.

– Мне срочно надо связаться с майором Серковым! – Волошин так и рванул с места.

Он почуял, уловил ситуацию. Приключится же такое! Ноги сами несли лейтенанта. Фортуна наконец-то повернулась к нему и, похоже, собралась развеять тучи неудач над его головой. «А если ошибка? – вдруг пронзила мысль. – Если ординарный, рядовой случай? Ну, подымет он всех опять на уши. Сорвёт Серкова с настоящего дела сюда. А тут всё пшиком обернётся. И никакого тайного выхода из подземелья не окажется?»

Ноги сами развернулись назад. «Действительно, – будоражила другая мысль, – как он будет выглядеть перед майором? Дурак дураком. Тогда уж майор наверняка и про опыты свои позабудет. В лучшем случае махнёт на него рукой, а в худшем?»

Лоб у лейтенанта Волошина покрылся испариной.

«С опытами всё ерунда. Пропади они пропадом! Не в них дело, – ошарашила новая печаль. – Так можно всё дело сорвать. Сделает майор, его послушав, срочную передислокацию сил, снимет людей на его участок, а бандюганы вылезут там, где их раньше ждали? И будет тогда полный облом!»

Вот тут Волошин и встал. И стоял уже долго. Интересно он, наверное, выглядел? Верзилову будет потом что порассказать, посмеяться.

– Сержант! – подозвал он Верзилова к себе. – Вам следует довершить начатое.

– Четвёртого сторожа мне не найти. У него похороны сегодня. Я наводил справки.

– Он и не нужен. Пьянчужка понадобится, которому видения были. Пусть место укажет, где человек возился, что утоп.

– А я расспросил, товарищ лейтенант. – Верзилов даже улыбнулся, так был собой доволен. – Вон подле тех дубков приведение и шастало.

– Вот те на! – опешил Волошин и подошёл к холмику, присел снова на то место, где его Верзилов побеспокоил, обвёл внимательным взглядом деревья приметные: кругом сплошь ветла, а эти выперлись, сами в глаза так и лезут. – Действительно, не знаешь: где найдёшь, где потеряешь.

– Что вы сказали, товарищ лейтенант? – не понял Верзилов.

– Нам сейчас с тобой, Никита, задачка предстоит серьёзная. Тщательно, как если бы под микроскопом, весь этот бережок обследовать. Я бы сказал, просеять. И чтоб у меня каждый сантиметр!

– Вы думаете?

– Как знать…

– Тогда и остальных привлечь?

– Пусть своим занимаются.

И они принялись за дело.

Чтобы ситуация не привлекала внимание и не выглядела комичной, разделись до трусов, кося под купающихся. Однако мера эта была излишней, прав оказался сторож – народ особенно здесь не фланировал, кроме отчаянных пацанов, но и тех вахта тут же рьяно в шею гнала, прознав, что «органы интересуются». Так что объявлять о внезапной санитарной обработке не пришлось.

Через час-полтора они завершили бесполезное ползание по песку, променады по берегу между кустов и деревьев. Мокрые от пота, уставшие и злые, уселись на том же треклятом холмике нос к носу. Припекало нестерпимо. Природа требовала купания. Найти хоть что-нибудь стоящее им не удалось.

Волошин уже готов был подать команду: «В воду!», как Верзилов ахнул и взмахнул рукой на реку.

– Глядите, лейтенант!

Волошина развернуло само