Ангел Габриеля - Нора Робертс

— Вот это вам и нужно знать! А еще вам следует знать, что Мэрион и Гейб никогда не были любовниками. — Она слегка повела плечами. — Я не могу сказать, что в курсе всех любовных историй моего сына, знаю только, что с Мэрион его объединяет только искусство. Ну так чем она так вас расстроила?

— Ничего особенного. — Лора провела пальцами по вискам, словно для того, чтобы успокоить боль. — Я сама виновата, что слишком бурно отреагировала на ее слова. Она лишь упомянула, что была знакома с моим первым мужем.

— Понятно! — Расстроившись, Аманда снова бросила проницательный взгляд в гостиную. — Что ж, я считаю неразумным поднимать эту тему на приеме в честь вашей свадьбы. Мне казалось, у такой женщины, как Мэрион, больше такта.

— Все кончено, и давайте забудем об этом! — Расправив плечи, Лора собралась вернуться в дом. — Я была бы вам очень признательна, если бы вы не рассказывали об этом Гейбу! Незачем расстраивать его.

— Согласна, незачем. Я сама поговорю с Мэрион.

— Нет! — Лора снова взяла бокал и медленно отпила. — Если что-то и понадобится сказать, я скажу сама.

— Что ж, если хотите, пусть так и будет! — легко произнесла Аманда, расплывшись в улыбке.

— Да, Аманда… — Лора подумала, что решение, принятое наскоро, иногда самое лучшее. — Хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы на следующей неделе на денек взять к себе Майкла? Мне хочется пойти в галерею и посмотреть на картины Гейба.

Лора проснулась и только тогда перестала задыхаться и дрожать. Она вырвалась из кошмара и оказалась в объятиях Гейба.

— Расслабься же! Все в порядке!

Она жадно глотнула воздух и медленно выдохнула.

— Прости, — пробормотала она, проведя рукой по волосам.

— Может быть, дать воды?

— Нет. — На смену страху пришло раздражение. На циферблате будильника высвечивалось 4:15. Они проспали всего три часа, а она снова бодрствует и беспокоится.

По-прежнему обнимая ее, Гейб спокойно лежал рядом.

— Ведь после рождения Майкла ночные кошмары оставили тебя, или я ошибаюсь?

Сегодня на приеме тебя что-то расстроило?

Лора вспомнила о Мэрион и скрипнула зубами.

— Почему ты спрашиваешь?

— Я заметил, что ты чем-то расстроена, а мама раздражена.

— Ты думаешь, что я поссорилась с твоей мамой?

Она улыбнулась и более непринужденно прижалась к нему.

— Успокойся, Гейб, мы очень хорошо с ней ладим.

— Похоже, ты удивлена этим?

— Никак не ожидала, что подружусь с ней. Я представляла ее ведьмой на метле и в остроконечной шляпе!

Он засмеялся и поцеловал ее в плечо.

— Только попробуй раскритиковать мои работы!

— Вот этого я делать не осмелюсь! — Она начала бессознательно гладить пальцами его волосы. Лежа здесь, рядом с ним, она верила, что справится со всем, что угрожает ее новой семье. — Твоя мама показала мне стенную роспись в гостиной. Ту, где изображены всякие мистические существа.

— Мне было двадцать лет, и я был романтиком. — И он дюжину раз просил у матери разрешения расписать стену.

— Мне нравится эта роспись.

— Неудивительно, что ты поладила с мамой!

— Мне она действительно понравилась. — Лора повернулась и положила руки ему на грудь. В комнату проникал только слабый свет луны, но она его видела. Она не осознала, что это ее первое непринужденное движение в его сторону, зато Гейб это понял. — Что плохого в единорогах, кентаврах и эльфах?

— Полагаю, они там на своем месте. — Однако в данный момент его занимало только одно: заняться с ней любовью.

— Хорошо. Тогда не считаешь ли ты, что комната Майкла самое подходящее место для стенной росписи?

Он потянул за локон, ниспадающий ей на щеку.

— Ты делаешь мне заказ?

— Я видела образцы твоей работы, и они неплохи.

Он потянул сильнее.

— Неплохи?

— Многообещающи. — Быстро засмеявшись, она увернулась, но он снова потянул ее за волосы. — Представь мне на рассмотрение несколько пробных эскизов!

— А гонорар?

Гейб улыбался; ее кожа теплела. Лора вдруг подумала, что кошмар был замаскированным благословением.

— Договоримся.

— Вот что я тебе скажу. Я распишу стену при одном условии.

— Каком же?

— Ты позволишь мне написать тебя обнаженной!

Лора вытаращила глаза, но потом засмеялась, уверенная, что он шутит.

— Ты должен, по крайней мере, позволить мне надеть берет!

— Насмотрелась старых фильмов! Можешь, если хочешь, надеть берет… но больше ничего!

— Я не могу!

— Хорошо, тогда к черту берет!

— Гейб, ты что, серьезно?

— Разумеется, серьезно. — Чтобы доказать это и доставить себе удовольствие, он погладил ее рукой. — У тебя прекрасное тело… длинные, как у балерины, ноги, гладкая белая кожа, тонкая талия.

— Гейб! — Она заговорила, чтобы остановить и поглаживание, и разговор. Но не остановила ни то ни другое.

— Я хотел написать тебя обнаженной с того первого раза, когда мы занимались любовью. Я до сих пор представляю тебя в тот момент, когда снял с тебя рубашку. Уловить твою женственность, твою тонкую сексуальность — вот это будет триумф!

Она приложилась щекой к его сердцу.

— Ты меня смущаешь.

— Почему? Я знаю, как ты выглядишь. Знаю каждый дюйм твоего тела.

Он обхватил руками ее груди, слегка проведя большими пальцами по соскам. Мгновенная реакция передалась ему.

— А больше не знает никто! — В его голосе начинала звучать хрипотца. Едва понимая это, она принялась гладить его руками. Путешествие было долгим, ленивым и скрупулезным и почему-то невероятно возбуждало его.

Никто больше не знал секретов ее тела, всех его углублений и изгибов. Никто больше не знал, что значит прикасаться к ней, гладить ее, заставлять ее робость сменяться страстью. Ему очень хотелось запечатлеть на полотне ее красоту, ее нежную сдержанность, только что обнаруженный огонь страсти. Но он мог подождать.

— Что ж, в этом случае придется нанять модель!

Лора вскинула голову.

— Ты… — Ревность вспыхнула, такая быстрая и сильная, что она на мгновение лишилась дара речи.

— Это искусство, ангел, — удивленно произнес Гейб, не испытывая тем не менее никакого неудовольствия. — А не фотография.

— Ты меня шантажируешь?

— Ты очень сообразительна!