Наследница порочного графа - Анна Князева

– Нет, не видели. Я хорошо спряталась.

– Считайте, вам повезло. Узнаете их, если еще раз увидите?

– Нет. Лиц я не разглядела, но голоса опознать точно смогу.

– До этого еще далеко, – Галуздин что-то записал в блокнот. – Вам тоже нужно будет давать показания.

– Я согласна.

– А я вас не спрашиваю. Я констатирую.

– Завхоза пора брать, – уверенно сказала Дайнека. – На него уже полно компромата.

– Что? – сквозь смех поинтересовался Галуздин. – Что вы сказали? – Не дожидаясь ответа, он воскликнул: – И зачем я с вами связался! Детский сад какой-то, ей-богу!

– Я и про халат все узнала.

– Тогда валите до кучи…

– В пансионате никто не носит белых халатов. Это принципиальная позиция руководства, чтобы старики не чувствовали себя как в больнице. Медсестра, дежурившая в ночь, когда убили Васильеву, сказала, что в комнату к ней не ходила и Ветрякова не видела.

– Может быть, кто-нибудь другой приходил?

– Я задавала этот вопрос. Она соврала. Сказала, что нет, и покраснела.

– С чего вы взяли, что соврала?

– А почему покраснела?

Галуздин усмехнулся:

– Железная логика.

– Между прочим, Татьяна – та самая медсестра, которая дежурила ночью, но не прибежала на крики Темьяновой.

– Опять она?

– Представьте себе – да. Не сомневаюсь, она что-то скрывает. Как можно было не услышать такие громкие крики?

– Она дала объяснения. И я их читал. Написала, что крепко спала.

Дайнека возмутилась:

– Это ж как нужно спать!

– В любом случае, обратное нужно доказывать. А доказательств у нас никаких.

– Найдем доказательства, – уверенно проговорила Дайнека. – Ветряков видел женщину в белом халате, значит, в этой истории замешана женщина.

– А как же цыгане? – следователь определенно подначивал ее.

Но она не сдавалась:

– Одно другого не исключает. Еще немного, и картина будет ясна.

– Картина чего?

– Общая картина всех трех преступлений.

– Ваша наглость не знает пределов, – констатировал Галуздин. – Она безмерна.

– Я уже говорила, что я необидчива. И вот вам еще один фактик: в старой часовне на полу – снова символ.

– Три стрелы?

– Только на этот раз нарисованный коричневой краской.

– Краска высохла?

– Да, абсолютно.

– Значит, рисовали вчера, перед тем, как убить Ветрякова.

– Водорезов считает так же.

– Водорезов? – следователь внимательно посмотрел на Дайнеку. – Чего вас понесло туда с Водорезовым?

– Он показал мне часовню.

– Поосторожнее с ним.

– Он в чем-то подозревается? – обомлела Дайнека.

– Только в одном: Платон Борисович конченый бабник. А вы, по моему разумению, хорошая девушка. Будьте с ним осторожны. Это я вам как отец двух дочерей говорю.

– Спасибо, но это к делу никак не относится.

– Ну хорошо. Не скажу вам больше ни слова.

Дайнека перешла к последнему вопросу из тех, что приготовила к разговору:

– На днях я собираюсь поехать в областной архив, в Ивантеевку.

– Это еще зачем? – поинтересовался Галуздин.

– Нужно выяснить, зачем туда приезжала Васильева.

– Уже выяснили. И, замечу, без вас. Можете не трудиться. Васильева искала документы, подтверждающие ее родственные связи с двоюродной теткой.

– Нашла?

– Нет, не нашла. Поэтому не смогла претендовать на наследство. Так что недвижимости у нее не было, как и денег. Отсюда вывод: убивать Васильеву было не за что.

– Однако ее убили. – Дайнека объяснила: – Это я констатирую.

– Надеюсь, теперь мне можно уйти? – спросил у нее следователь.

– Идите, Игорь Петрович.

– Большое спасибо! – Галуздин удивленно покачал головой, как будто не доверяя происходящему.

Решив проводить его, Дайнека вышла в гостиную, где уже работал телевизор и за несколькими столами пансионеры играли в лото и в карты.

– Людмила Вячеславовна! – к ней подошла Артюхова. – Позвольте презентовать две контрамарки на спектакль, в котором у меня хорошая роль. Спектакль состоится завтра. Простите, что не сообщила заблаговременно, но уж так получилось. Поехать можете в одной машине со мной. Ее пришлют из театра.

– Спасибо, Ирина Маркеловна! Теперь мне нужно решить, кого взять с собой.

– Возьмите Водорезова, – подсказала артистка.

Дайнека заупрямилась:

– Нет. Не знаю… Мне нужно подумать.

И все-таки в театр она отправилась с Водорезовым.

В Москву поехали на машине Дайнеки, потому что днем, когда она перебирала архив, ей позвонил отец:

– Людмила, нам нужно встретиться.

– Что-нибудь узнал про икону? – оживилась она.

– Узнал.

– Рассказывай.

– Это не телефонный разговор. Сегодня приеду к тебе, посмотрю, как ты устроилась, заодно и поговорим. – Он явно искал повод, чтобы побывать в пансионате и разузнать, как живет дочь.

Дайнека ответила:

– Не получится, папа.

– Почему?

– Сегодня вечером я уезжаю в Москву. Меня пригласили в театр.

– Кто? – спросил Вячеслав Алексеевич.

– Одна наша артистка. Она играет в спектакле.

– Вокруг тебя интересные люди.

– Об этом я тебе говорила.

– Как же нам быть?

– Давай сделаем так: я заеду к тебе на дачу после спектакля. – Дайнека помолчала, решая, как преподнести дополнение. – Только не удивляйся. Я буду не одна.

В голосе отца прозвучала надежда:

– Кто он?

– Главный врач пансионата Платон Борисович Водорезов.

– Старик?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – возмутилась Дайнека.

– Ты сказала – главврач.

– Ему всего тридцать два.

– Что ж, одобряю, – обрадовался Вячеслав Алексеевич.

– Ты его даже не видел, а уже одобряешь!

– Просто доверяю тебе.

– Ловко ты вывернулся!