Венеция. Карантинные хроники - Екатерина Марголис

Эта легенда не оставляла меня все эти недели. Кто был этот первенец? Кого мы убили и закопали под лестницей? Я не могу начинать даже думать про китайские рынки диких животных, про замученных собак, про задохнувшихся птиц, про пластиковые пакеты во чреве китовом…

На будущей неделе мы начинаем новый детский онлайн-арт-курс “Свободу попугаям” – об анимации и зверях в искусстве. И начинаем его со слова anima – душа, которая соединяет animale и animazione.

Я иду по городу. Я иду не одна. Со мной рядом семенит на своих коротких лапках наш любимый длинноухий рыжий пес. Мы вместе. И связывает нас отнюдь не только поводок.

А перед нами привычно шагает белый силуэт времени со шлангом, дезинфицирующий пустынные улицы для будущего, которое, конечно же, наступит.

Карантин многому научил. Мы будем внимательнее к расстояниям и дистанциям, пробелам и пустотам, к воздуху и пространству, мы станем пристальнее присматриваться к невидимому.

“Все изъятое из пространства я мыслил как ничто, но ничто абсолютное: это была даже не пустота, какая остается, если с какого-то места убрать тело; останется ведь место, свободное ото всякого тела, земляного ли, влажного, воздушного или небесного; тут, однако, пустое место было неким пространственным ничто. Так ожирел я сердцем и сам не замечал себя, считая вовсе не существующим то, что не могло в каком-то отрезке пространства растянуться, разлиться, собраться вместе, раздуться, вообще принять какую-либо форму или иметь возможность ее принять. Среди каких форм привыкли блуждать мои глаза, среди таких же подобий блуждало и мое сердце”, – говорит блаженный Августин.

Незаметно quarantena стала жанром. Ежедневные записи помогали прожить эти 40 дней как 40 (на самом деле куда больше) страниц: в поисках формы, отливающей эти пустоты, наполняющей их смыслом, замещающим собой томящуюся в них тревожную неопределенность. Они помогали ловить день и дробить пустынное безвременье короткими промежутками в ритме собачьих прогулок – от моста до набережной, от угла до площади, между образами и словами, между прошлым и будущим, превращая по мере сил увиденное в написанное.

Я благодарю своего четвероногого соавтора и своих близких, которые таковыми оставались, как бы далеко друг от друга нас ни застигла эпидемия. Своих дочерей и особо самую старшую, без которой эти строки не были бы написаны. Благодарю всех невидимых моих собеседников – ушедших и ныне живущих, незнакомых и знакомых, видимых мною и тех, кого я не знаю ни в лицо, ни по имени: именно вашими усилиями это написанное чудесным образом превращалось в услышанное. И гулкие шаги по пустынным улицам отдавались эхом в самых отдаленных закоулках.

Нам не дано предугадать. Но важнее другое. Сочувствие. Нам выпало уникальное время для понимания друг друга.

Feci quod potui, faciant meliora potentes.

Я сделал то, что мог, пусть, кто сможет, сделает лучше.

В книге использованы фрагменты из следующих поэтических произведений:

Анна Ахматова

“Август 1940”

“Приморский сонет”

“Что война, что чума…”

Шарль Бодлер

“Приглашение к путешествию” (пер. И. Озеровой)

Иосиф Бродский

“В Италии”

“Венецианские строфы (2)”

“Осенний вечер в скромном городке…”

“Сонет”

“Ты не скажешь комару…”

Николай Глазков

“Лез всю жизнь в богатыри да в гении…”

Гораций

“К Левконое” (пер. Е. Марголис)

Джон Донн

“Обращения к Господу” (цит. по роману Э. Хемингуэя “По ком звонит колокол”, пер. Н. Волжиной, Е. Калашниковой)

Сергей Есенин

“Письмо к женщине”

Осип Мандельштам

“Веницейская жизнь”

“Ласточка”

“О, небо, небо, ты мне будешь сниться…”

“Природа – тот же Рим…”

Зинаида Миркина

“Когда б мы досмотрели до конца…”

Владимир Набоков

“Расстрел”

Булат Окуджава

“Песенка о пехоте”

Борис Пастернак

“Быть знаменитым некрасиво”

“Давай ронять слова…”

“Единственные дни”

“Магдалина”

“Пока мы по Кавказу лазаем…”

“Ты здесь, мы в городе одном…”

Ирина Токмакова

“В нашем саду”

Риккардо Хельд

“У церкви Мираколи…” (пер. Е. Марголис)

Илья Эренбург

“Да разве могут дети юга…”