Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

Из колонок на потолке рванулась музыка, громкая инастойчивая. Тяжелый ритм, звяканье металлических барабанов, простенькийсинтезатор и дребезжащий голос. «Живая покойница» Роба Зомби. Не веря глазам, ясмотрела, как стройные, не слишком обремененные одеждой женщины-вампиры дружнозадвигались в ритмичном рисунке поставленного хореографом танца.

Бог ты мой! Они – танцевали – как – на – сцене! Онивыстроились в линию!

Словно стайка рыб, они перестраивались и двигалисьодновременно, ноги били в пол с такой силой, что с потолка известка сыпалась.Никто ни разу не ошибся, не сделал движения не в такт. Я заморгала, когдаКистен лунным шагом – а-ля Майкл Джексон – вышел вперед, невероятнособлазнительный в своих уверенных безупречных движениях, и музыка сменилась на«Остаться в живых» Би Джиз. Женщины у него за спиной абсолютно точно повторялиего движения. То ли они долго тренировались, толи мгновенная реакция позволялаим так безупречно импровизировать. Подумав, я решила, что мне без разницы.

Забывшись в драйве и власти над залом, Кистен положительносиял, плывя в волнах дружного согласия вампиров. Я пьянела от оглушающегоизобилия феромонов, музыки и огней. Каждое движение исполнено текучей грации,каждый жест – точен и нетороплив.

Звук ритмично ударял в меня, и, глядя, как самозабвенноотдаются танцам вампиры, я поняла: это все потому, что они получили шанс бытькакими хотят, не опасаясь, что кто-то напомнит им, что они вампиры, а потомудолжны быть мрачными, зловещими, загадочными и опасными. Я почувствовала себяпольщенной, что мне позволили увидеть, какими они сами хотят быть.

Пошатнувшись, я прислонилась к Стиву. Главная тема вбиваламой мозг в благословенную пустоту. Глаза отказывались открываться. Взрыв шуманакатил на меня раскатом грома и стих, сменившись более быстрым ритмомследующей мелодии. Кто-то тронул меня за руку, я открыла глаза.

– Рэйчел?

Это был Кистен, и я блаженно улыбнулась. – Ты класснотанцуешь, – сказала я. – Потанцуешь со мной?

Он покачал головой, глянул на вампира, который поддерживалменя в вертикальном положении.

– Давай ее выведем. Не нравится мне это, херня какая-тос ней.

– Не ругаться! – пробормотала я с закрывающимисяглазами. – Ай-я-яй!…

Я хихикнула и тут же восторженно запищала, когда кто-топодхватил меня на руки. Шум стал затихать, я вздрогнула, голова ударилась очью-то грудь. Грудь была теплая, и я прильнула к ней поближе. Громыхающий ритмперетек в обычные разговоры и звяканье посуды. Меня накрыло тяжелое одеяло, япромычала что-то протестующе, когда открылась дверь и меня окатило холоднымвоздухом.

Музыка и смех стихли за спиной, в морозной тишине звучалитолько шаги, хруст снега, сигнал машины…

– Позвонить кому-нибудь? – спросил мужской голос. Язадрожала от порыва холодного ветра.

– Нет. Ей, думаю, просто на свежем воздухе надо побыть.Если она не придет в норму, пока мы доедем, я позвоню Айви.

– Не переживайте, шеф, – сказал первый голос.

Я помню, как меня усадили, потом ощущение холодной кожи подщекой. Вздохнув, я плотнее закуталась в одеяло; пахло Кис-теном и кожей. Пальцыкак будто гудели, я слышала стук своего сердца и чувствовала движение крови.Стук закрывающейся двери меня не потревожил. Рокот двигателя казалсяколыбельной, и, уносясь в забытье под бег машины, я могла поклясться – яслышала пение монахов.

Я проснулась от знакомого ощущения – машина переползалачерез железнодорожные пути – и машинально схватилась за ручку, пока дверца нераспахнулась. Глаза удивленно открылись, когда рука ударилась о незнакомуюповерхность. Ах да. Я ведь не в Никовом грузовичке – это Кистенов «корвет».

Замерев, я смотрела на дверцу; Кистенов кожаный плащ укрывалменя как одеяло. Кистен тихо вздохнул и убавил громкость – понял, что япроснулась. У меня щеки вспыхнули, и я пожалела, что не притворилась спящей.

Вконец расстроившись, я села и, как смогла, сложила длинныйплащ в тесном пространстве машины. На Кистена я взглянуть не решалась, так чтосмотрела в окно и пыталась вычислить, где мы едем. Машин вокруг было полно,часы на приборной панели утверждали, что сейчас около двух. Я вырубилась какпоследняя пьянь перед немалым числом состоятельных вампиров Цинциннати,закайфовав от их феромонов. Они подумают, что у меня ни воли нет, нисопротивляемости.

Кистен шевельнулся на сиденье, притормозив перед светофором.

– С добрым утром, – негромко сказал он.

Поджав губы, я потихоньку ощупала шею – убедиться, что всеосталось как было.

– Сколько я была в отключке? – спросила я.

На мою репутацию этот страх как хорошо повлияет. Кистенперевел рычаг на нейтраль, потом на первую передачу.

– Ты не в отключке была, ты просто заснула. – Зажегсязеленый, и он потихоньку подал вперед, напомнить машине перед нами, что пораехать. – Отключаются – когда меры не знают. А засыпают – когда устанут. – Онпокосился на меня, проезжая перекресток. – Устать может каждый.

– Никто не засыпает на танцах, – буркнула я. – Яотключилась.

Я покопалась в памяти – ясной как стеклышко, нет чтобымилосердно затуманиться… – и щеки вспыхнули. «Приход от крови», – сказал тотвампир. Я прибалдела от крови. Домой! Срочно домой, залезть в потайной чулан,который пикси отыскали под лестницей на колокольне, и помереть.

Кистен промолчал, но по напряжению, которое чувствовалось вего теле, я поняла, что он готовится что-то сказать, вот только каким-нибудьвнутренним камертоном проверит, не слишком ли покровительственно оно прозвучит.– Прости, – сказал он. Такого я не ждала, но признание вины скорее подстегнуломою злость, чем усмирило. – Дурак я был, что повел тебя к Пискари, не выяснивсперва, могут ли ведьмы получить приход от крови. Даже в голову не пришло. – Онстиснул зубы. – И не так все плохо, как тебе кажется.

– Ну да, как же, – хмыкнула я, разыскивая под сиденьемсвою сумочку. – По всему городу уже болтают, наверное. «Что, народ, не пойти линам полюбоваться на Морган в приходе? Всего-то и надо, что собрать толпу ипоплясать, и она готова! Bay!»

Кистен смотрел только на дорогу.

– Не так все просто. И там собралось больше двухсотвампиров и немало мертвых.

– Мне от этого должно легче стать?

Резким движением он вытащил из кармана телефон, нажал кнопкуи протянул мне.

– Да? – почти прорычала я в трубку. – Кто говорит?

– Рэйчел? Господи, ты пришла в себя? Клянусь, я убьюего зато, что он взял тебя к Пискари. Он сказал, что ты перенапряглась отизбытка крови. Он тебя укусил?

– Айви! – воскликнула я и обвинительно уставилась наКистена. – Ты сказал Айви? Вот спасибо! Может, еще мамочке моей позвонишь?