Как ни крути - помрешь - Ким Харрисон

– Кистен, – спросила я, касаясь пальцами своей цепочки.– Что означает вот это?

Он наклонился немного ближе.

– Уверенность. Ничего не ищет, но за закрытыми дверями– оторва.

Он выпрямился, а я подавила дрожь возбуждения. О'кей. Такое…пойдет.

– Разреши подать тебе пальто, – сказал он, и янесчастно вздохнула, идя в переднюю следом за ним.

Мое пальто. Жутчайшее пальто с фальшивым мехом на воротнике.

– Упс, – произнес Кистен. В просачивающемся из заласвете видны были нахмуренные брови. – Что я тебе скажу… – Он снял свое пальто.– Надевай мое. Его и женщина может носить.

– Нет, погоди, – возразила я, делая шаг назад, пока онне надел его на меня. – Не такая я дурочка, клыкастик. Не хочу пахнуть тобой. Унас целомудренное свидание, и я не собираюсь нарушать правило номер один исмешивать наши запахи, еще не выйдя даже за порог.

Он улыбнулся, блеснув в полумраке белыми зубами.

– Поймала за руку, – признал он. – Но что ты наденешь?Это?!

Я невольно скривилась, глянув на пальто.

– Ладно, – сдалась я. Ужасно не хотелось портить мойновый элегантный облик нейлоном и искусственным мехом. И новые духи мнепомогут… – Но я его надену совсем не для того, чтобы наши запахи смешались. Этопонятно?

Он кивнул, но его улыбка заставила меня заподозритьобратное. Все же я разрешила ему надеть на меня пальто. Взгляд у меня слегказатуманился, когда тяжесть пальто уютным теплом легла мне на плечи. Может,Кистен теперь и не чувствовал мой запах, но я-то его запах чувствовала, исохраненное тканью тепло его тела согревало меня. Кожа, шелк и едва уловимыйзапах свежести от лосьона после бритья образовали такую смесь, что мне стоило трудане дышать слишком глубоко.

– А ты как же? – спросила я.

Он теперь остался в одном пиджаке.

– В машине тепло. – Он убрал мою руку с дверной ручки,галантно сказав: – Позволь мне. У нас свидание. Позволь мне вести себясоответственно.

Я это считала чепухой, но все же позволила ему открыть дверьи взять меня под руку, когда он помогал мне спуститься по припорошенным снегомступенькам. Снег начался вскоре после заката, и безобразные серые пятна,оставленные снегоочистителями, уже прикрыла девственная белизна. Морозныйвоздух был неподвижен – ни ветерка. Меня уже не удивило, что он придержал дляменя дверцу машины, и, устраиваясь на сиденье, я невольно чувствовала себяпо-особому. Кистен захлопнул дверцу и обошел машину. Кожаные сиденья былитеплыми, с зеркала заднего вида не свисало картонное дерево. Я перебрала дискина стойке, пока Кистен садился в машину. Диапазон был от Корн до Джеффа Бека, идаже был диск с григорианскими песнопениями. Он слушает пение монахов?

Кистен включил печку на полную, как только машина взяла сместа. Я поглубже села на сиденье, наслаждаясь ровным рокотом двигателя. Он безсомнения был мощнее, чем у моей маленькой машинки, и громом перекатывался уменя в позвоночнике. Кожа на сиденьях тоже была лучшего качества, и красноедерево приборной доски было самое настоящее, не имитация. Я ведьма, я точнознаю. '

Мне не хотелось сравнивать машину Кистена с побитымгрузовичком Ника, но трудно было удержаться. И мне понравилось, что со мнойобращаются по-особому. Не то чтобы с Ником я не чувствовала себя особенной, носейчас было иначе. Приятно было хорошо одеться, даже если мы в конце концовокажемся в забегаловке вроде «Микки-д». А это было вполне реально, учитывая,что Кистену разрешено потратить всего шестьдесят баксов.

Но глянув на него, сидящего рядом, я вдруг поняла, что мневсе равно.

– Ну, – выжидающе сказала я, с трудом преодолевпривычку придерживать дверцу на переезде. – Куда мы едем?

Кистен покосился на меня и улыбнулся в свете фар идущей занами машины.

– Увидишь.

Я подняла брови и набрала воздуху, намереваясь выжать изнего подробности, но тут у него в кармане зачирикал телефон.

Мое игривое настроение сменилось досадой, и он бросил наменя ииноватый взгляд.

– Надеюсь, он не всю ночь будет трезвонить, – пробормоталая, опираясь рукой на подлокотник и глядя в темноту. – Лучше меня домой отвези,если будет. Ник на свидании никогда на звонки не отвечал.

– Он и не пытался управлять половиной города. – Кистеноткинул серебристую крышку трубки. – Да, – сказал он. Прозвучавшее в голосераздражение заставило меня скинуть руку с подлокотника и повернуться к вампиру.Из трубки пробился приглушенный умоляющий писк. Фоном ухала ритмичная музыка. –Ты серьезно? – Кистен переводил взгляд с меня на дорогу и обратно. В глазах отражалисьдосада и недоверие. – Ладно. Иди туда и начинай вечер.

– Я пытался! – визжал голосок из трубки. – Ониозверели, Кист! Чертовы стервы! – Голосок перешел в совсем уж неразборчивыйиспуганный писк.

Кистен вздохнул, глядя на меня.

– О'кей, о'кей. Мы заедем, и я разберусь.

На другом конце с облегчением залопотали, но Кистен уже неслушал, захлопнул трубку и убрал подальше.

– Прости, любовь моя, – сказал он с тем своим жуткимакцентом. – Мы быстренько. Пять минут, обещаю.

Ага. Ничего себе начало романтического вечера.

– Пять минут? – переспросила я. – Нет, так не пойдет, –заявила я полусерьезно. – Без чего-то тебе придется обойтись. Выбирай – илителефон, или этот акцент.

– Ах! – сказал он, театрально прижимая руку к груди. –Ранила в самое сердце. – Он испытующе на меня глянул и явно обрадовался, что явосприняла все как надо. – Без телефона я не обойдусь. Значит, жертвуемакцентом… – Он ухмыльнулся. – Любовь моя.

– Ой, не надо, – простонала я, наслаждаясь шутливымпикированием.

Я так долго ходила вокруг Ника на цыпочках, опасаясьнеосторожным словом сделать все еще хуже. Ну, теперь мне об этом думать необязательно, видимо. Я не удивилась, когда Кистен повернул к набережной – ужедогадалась, что проблемы возникли в «Пицце Пискари». Прошлой осенью онипотеряли лицензию на смешанное посещение и с тех пор стали чисто вампирскимзаведением. По слухам, Кистен при этом даже увеличил доходы. В конце концов,это был единственный в Цинциннати респектабельный ресторан без ЛСП.

– Озверевшие вампы? – спросила я, когда мы заруливалина стоянку перед двухэтажным строением.

– Майк вечно впадает в истерику, – сказал Кистен,паркуясь на зарезервированном месте. – Всего-то кучка женщин.

Он вышел из машины. Я спокойно сидела, сложив руки наколенях – думала, он меня в машине оставит с включенным двигателем. Но оноткрыл дверь, и я вопросительно на него уставилась.