Вьетнам. Отравленные джунгли - Александр Тамоников

— Прекращай! — поморщился Андрей. — Мы с Давыдовым были не в том состоянии, чтобы повторять встречу на Эльбе. Прогнать его через джунгли все равно бы не смогли, а расстреливать… Извини, не убийцы.

— Не заводись, забыли, — отмахнулся Ханов. — Вам досталось и в ходе артналетов, и с этой диверсионной акцией. И повоевать пришлось.

— Мы свои жизни защищали, — проворчал Андрей. — Там знатная мясорубка была…

— Говорю же, забыли. Ваша группа точно должна об этом забыть. Получите медали, грамоты, денежные премии… и никому ни слова. — Никита вдруг резко сменил тему: — Мне уже доложили о приподнятом настроении твоей пассии.

— Никита, ты опять?

— Даже не думаю, приятель, свято верю в твои высокие моральные устои. Надеюсь, не разболтал ничего лишнего Нине Ивановне?

— Нет.

— О, ты стал мудрее… Рад, что произошла встреча двух любящих сердец. Но в скором времени вам опять предстоит разлука. Американские налеты будут продолжаться. План «Лайнбэкер» в действии. Пока войска ДРВ не отойдут с захваченных позиций в Южном Вьетнаме, все, что севернее 17-й параллели, будет подвергаться бомбежкам. Армия США получает новые образцы вооружения — их же надо где-то испытывать? А лучше всего это делать в реальных боевых условиях. Бомбы с эффектом объемного взрыва, бомбы с лазерным наведением… Я бы предпочел секс-бомбу, — рассмеялся Ханов.

— Что это?

— Забудь, так, вырвалось… Вьетнамскому командованию с его «Пасхальным наступлением», похоже, не повезло. Давят так, что придется его приостановить. И Киссинджер в Париже уже потирает алчные ладошки. Умный, кстати, мужик, жалко, что ярый антисоветчик и антикоммунист. Ладно, у наших друзей тоже хватает умных голов. Но с окончанием войны и торжеством социализма на всей территории Вьетнама придется повременить. Инфраструктуре ДРВ нанесен серьезный ущерб, и делегация на переговорах в Париже будет менять тактику. Так что повоюем еще, майор. На следующей неделе ждем прибытия десяти комплексов «Двина» и двух десятков наших специалистов. Ладно, некогда мне тут, дела ждут. — Никита затоптал ногой окурок. — Отдыхай, радуйся жизни, только сильно этим не увлекайся. Ты все рассказал о своих увлекательных приключениях в джунглях?

— Вроде все, — пожал плечами Андрей. — А если что-то не рассказал, ты же все равно додумаешь?

— Обязательно, — кивнул Ханов. — Но проблема в другом. Если додумаю я — это одно. Если кто-то другой — то большая разница. Ладно, не грузись, это моя профессиональная деформация. — Он поднялся, машинально похлопал по сумке, висящей на плече, отстегнул замок, подозрительно принюхался.

— Компот забродил? — усмехнулся Раевский.

— Нравится мне твое чувство юмора, приятель… — хохотнул Никита. — Бражкой не увлекаюсь, есть вещи куда приятнее. Но эти фрукты весьма подозрительные. Дареному коню, конечно, в зубы не смотрят… Ты, вообще, здоров? — смерил он майора испытующим взглядом.

— Ты уже десятый, кто об этом спрашивает.

— И что ты обычно отвечаешь?

— Здоров.

— Тогда безумно рад за тебя. Береги здоровье, Андрей, оно еще нам пригодится. Завтра, между прочим, субботник. Парково-хозяйственный день, все такое. Вьетнамские товарищи будут нам показывать, как надо наводить порядок на вверенной территории. А потом концерт силами нашей и их самодеятельности — танцы, песнопения, рассказы о героических буднях вьетнамского народа. Тут я, кстати, без иронии, людям есть что рассказать. Бывает, наслушаешься этих душещипательных историй…

— Ты понимаешь по-вьетнамски?

— Нет, это чересчур, — помотал головой Никита. — Я понимаю три языка: русский, английский и бюрократический. Этого достаточно. Все, что нам вещают со сцены и в кулуарах вьетнамские товарищи, транслируется через переводчиков, предварительно получив одобрение в отделе идеологии и пропаганды. Большинство этих историй правдивы — в стране такое происходит, что нет смысла что-то выдумывать…

В канцелярии Группы СВС круглосуточно кипела работа — ожидалось прибытие новой партии вооружений и военных советников. К порту Хайфона приближался крупный транспортный конвой. Его сопровождали американские штурмовики, но занимались только запугиванием, в прямую конфронтацию с экипажами судов американцы не вступали. Многие грузы по-прежнему шли через Китай, ставший враждебным государством. Но контракты соблюдались, китайцы пропускали советские составы — хотя и случались инциденты. Продолжала работать тяжелая транспортная авиация. Нина Ивановна вырвалась из своего «порочного круга» только раз, добежала до жилой зоны, убедилась, что с ее мужчиной все в порядке, и припустила обратно. Группе майора Раевского предоставили несколько «отпускных» дней. Он мог сходить в город, побродить по улицам. Но большого удовольствия эти прогулки не доставляли. Многие дома были разрушены, практически не работали рынки и магазины — люди получали необходимые товары по карточкам. Патрули наводнили Ханой, многие районы были перекрыты. Покидать учебный центр не имело смысла. Офицеры слонялись без дела, играли в теннис и волейбол, посещали политинформации. Партийно-политическая работа проводилась даже в трудные дни, считалось, что именно она поднимает людям моральный дух и помогает справляться с трудностями. Андрей полдня сидел в ленинской комнате, писал письмо матери, перелистывал подшивку «Комсомольской правды» — единственной официальной газеты Советского Союза, где иногда попадались интересные статьи. Красный уголок и ленинскую комнату прилично оформили, здесь было уютно, циркулировал воздух. Со стены сосредоточенно и принципиально смотрело руководство Вооруженных сил Союза ССР, члены Политбюро ЦК КПСС, которых все приличные люди должны были помнить наизусть. Это же видные государственные деятели, руководящая и направляющая сила советского общества! Фамилии зазубрили, как молитвы: товарищи Косыгин, Подгорный, Полянский, Шелепин, Шелест, Мазуров, Гришин, Пельше, Кулаков, Кунаев, Воронов, Щербицкий…

В этот день действительно проводился коммунистический субботник. Вьетнамцы работали на благоустройстве территории, дружно таскали какие-то бревна, вывозили мусор. В отдалении гремела канонада, но в самом Ханое было спокойно. О подлете вражеских самолетов техническая и радиолокационная разведка сообщили бы заранее. В пять часов вечера начался концерт, по окончании которого предстоял просмотр «Свадьбы в Малиновке» и новые серии «Ну, погоди», от которого вьетнамцы просто балдели и хохотали, как подорванные. Концерт был подготовлен советскими военными совместно с работниками посольства. Пели песни под гитару, декламировали какие-то стихи, снова пели, а вьетнамцы подпевали — потому что знали эти песни наизусть. По окончании каждого номера разражались бурные и несмолкаемые аплодисменты, вьетнамцы скандировали «Дружба! Дружба!». Все улыбались, обнимались, атмосфера царила дружеская и непринужденная. На советских людей чуть не молились — даже рядовые бойцы получали свою толику уважения и признательности. Вьетнамские артисты исполняли на сцене зажигательные танцы, изображая сценку из жизни рядовых бойцов. Гомерический хохот вызвал американский «Фантом», представленный тремя участниками труппы. Один изображал крылья, другой — перепуганного пилота под рваным звездно-полосатым флагом, третий — изувеченный хвостовой стабилизатор, и это было на самом деле смешно. Впрочем, к концу представления стало скучно. Не считая «самолета», все представленные номера знали наизусть. Андрей тихо покинул «зрительный зал» на свежем воздухе, вышел на аллею, чтобы покурить. Здесь лучше дышалось, пряно пах цветущий кустарник, и зеленая стена заглушала звуки со сцены. Небо потемнело, высыпали звезды. Он не видел, как еще одна фигурка отделилась от зрительских мест, зашла с другой стороны, обогнула кустарник; он вздрогнул от неожиданности, когда его сзади обвили теплые руки. Резко обернулся и угодил под шквал жарких поцелуев. Прижал к себе женщину и почувствовал, как пылает ее тело под легким платьем. Нина Ивановна пользовалась популярностью в мужской среде, с ней флиртовали, за ней ухаживали, бывало, откровенно домогались — в том числе лица с положением, — но она не реагировала, отбивалась шутками и улыбками, а проявляла интерес только к Раевскому, остальных не воспринимала. «Полюбила тебя, майор, — как-то призналась в минуту откровения. — Не хотела, не ждала, боялась — и вот нате, случилось. И как теперь в этом жить? Одна радость, что ты неженатый…» Она не обманывала, что было, то было — что ей взять с этого майора в материальном плане? Гол как сокол, зарплата средняя, даже жилья в Союзе толком нет, не считая родительской квартиры в заснеженном Новосибирске…