Never Fade Away - Барышников

только Ви сусликом не был. Нет уж, увольте, нахуй, потому что суслики не могут принимать омега-блокаторы, а Ви вполне себе мог. Бы. Если бы ебаный рокер не вышиб ударом у него из рук пузырек с таблетками, которые красочно разлетелись по всему полу. Это было в некоторой степени как-то по-детски несправедливо: Сильверхенд пиздить его мог без проблем, а вот Ви врезать конструкту в ответ не имел возможности. Словив не слишком сильную, но дюже обидную пощечину от рокера и снова опрокинувшись на пол, Ви решил не нарываться опять зазря, а дождаться, пока Джонни вновь отвлечется на свои полные яда и ненависти психанутые монологи.

И тогда Ви пополз. На соревнованиях по ползанью на короткие дистанции Ви завоевал бы первое место среди юниоров, лидировал бы со значительным отрывом, разорвав оскаленным еблом финишную ленту и заслужив всеобщие овации. Потому что если ты хочешь жить, чумба, да еще и спасти свою кукуху, то и не так раскорячишься. Совершив рекордный рывок по-пластунски, все еще незамеченный ебанутым маньячным рокером, Ви блаженно запихнул в глотку благословенную капсулу, распластался на спине, не слишком здраво ухмыляясь в потолок, и с усилием проглотил таблетку насухую, счастливо ощущая, как она путешествует по его пищеводу.

И наемнику было глубоко похуй, когда тень Сильверхенда вновь выросла над ним, и Джонни уже привычно давяще утвердил свои бесконечно длинные ноги по обе стороны от бедер Ви, угрожающе склоняясь в своей интимной манере — лицом к лицу. Потому что до исчезновения ебаной энграмме оставались считанные секунды.

Ви улыбался, осознавая, что рокер, кажется, проебался по полной и на противоходе только что вернул ему желание снова жить назло всему. Назло Сильверхенду в первую очередь.

Комментарий к Have to end this but it's just begun Иллюстрация к главе авторства невероятной Bnnlvr:

https://ibb.co/tYFz9gV

Seed is sown — I'm chippin' in

Открытие номер три звучало так: «Джонни Сильверхенд не помнит зла. Особенно за собой».

Именно так Джонни Ви как-то и известил. У него, дескать, есть охуенная черта — он помнит всегда только хорошее. И ведь правда, падла, моментально забыл все то дерьмо, которое вытворял в ту первую совместную ночь. Что было, сказал, то прошло. Он подумал хорошенько и изменил свое мнение. Теперь он не хочет, чтобы Ви вынес себе мозги, а хочет, — святой человек! — чтобы Ви жил и здравствовал еще лет сто, не меньше. И чтоб не кашлял.

От бессильной злости при воспоминании о том, как Джонни бил его ебалом о стекло и раздавал оплеухи, у Ви дрожали пальцы и сбоила оптика, но он постарался взять себя в руки. Можно было бы и дальше неожиданно и исподтишка глушить подлеца-рокера блокаторами, но это ж нужно было подгадать внезапный момент, чтобы Джонни не успел считать его мысли и снова выбить капсулы прямо из рук.

А потом как-то Сильверхенд внезапно серьезно, усевшись напротив Ви, сняв свои вечные понтовые авиаторы и заглядывая ему в глаза, отоварил того пыльным мешком прямехонько по голове, проникновенно заявив, что не собирается претендовать на его тело, а хочет лишь одного — уничтожить технологии, сделавшие возможным вот такой вот беспредел с сознаниями. И им с Ви, собственно, по пути, потому что именно там, в цифровой тюрьме душ, собранных «ебаной Арасакой» (тм), их и смогут скорее всего расцепить, сохранив наемнику жизнь. С помощью его бывшей — Альт, которая создала эту самую прогу — Душегуб, а потом сама от нее и пострадала при участии, само собой, «ебаной Арасаки» (тм), оцифровалась и канула в сети за Черным Заслоном, таящем за собой диких искинов.

А потом отоварил повторно, само собой, оговорившись, что если Ви не согласен помочь Джонни, то тут уж рокеру придется, хочешь-не хочешь, взять проблему на себя, потому что «ебаная Арасака» (тм) охуела, корпораты — мрази, землю — крестьянам, фабрики — рабочим, народу — анархию, бла-бла-бла, и дальше по зацикленной. И кто-то должен остановить это безумие. Фраза показалась наемнику какой-то уж больно знакомой и малоприятной.

Ви был категорически согласен с тем, что корпораты охуели, но жертвовать Сильверхенду свое тело во имя повсеместной свободы и справедливого возмездия он отказывался так же категорически. Жить хотелось — жуть.

С точки зрения Сильверхенда сам Сильверхенд был охуенен со всех сторон, с какой ни взгляни: вроде бы и тело не хотел у Ви отнимать, но и заради большой идеи готов был с легкостью пожертвовать и собой, и Ви, да и, видимо, еще четвертью ляма человек, если придется. Такой расклад Ви не нравился, он не признавал попутных жертв.

В этом, собственно был весь Джонни. Он гипнотически очаровывал тебя своей искренностью и справедливостью, а потом также искренне оглушал тебя суровой безжалостностью. Пять минут назад он мог исходить на говно из-за какой-то мелочи, крыситься, быть мрачнее тучи и вести себя, как еблан, а потом его отпускало, словно тень пряталась, и он говорил какие-нибудь правильные и разумные вещи, становился удивительно притягательным, колко и смешно шутил, мастерски выебывался и красовался, и злиться долго на рокера у Ви как-то не получалось. Он, правда, и по жизни не был злопамятным. Но посылами друг друга нахуй они, надо сказать, обменивались регулярно. Впрочем, все чаще Ви стал замечать, что в ответ на это Джонни ухмылялся, а не мрачнел, да и у самого наемника рот кривился в похожей ответной усмешке. Посылы нахуй переходили из разряда злобной реакции в разряд безобидной традиции.

Проблемой было то, что имея прямой доступ к воспоминаниям Сильверхенда, Ви точно помнил свое открытие номер два и осознавал, что Джонни опасен, и что от таких, как рокер, любой разумный человек должен держаться подальше. Но опасность была вовсе не в том, что Сильверхенд клинически ебанутый. Опасным было попасть в сферу его притяжения и оказаться на его орбите. Есть такие люди, которые неосознанно обладают животным магнетизмом, притягательностью и умением вести за собой. Джонни принадлежал к их числу. Он не хотел зла, он хотел справедливости для всех и даром, чтобы никто не ушел обиженным, но при этом не обладал эмпатией. Удивительно, но вечно обдолбанный или бухой рокербой умудрялся парой лозунгов увлекать за собой толпу и словно полководец бросать свои легионы на баррикады; за ироничную, меткую будто выстрел, ухмылку ему прощали все — измены, эмоциональную импотенцию, неосознанную жестокость и пьяные выходки. И самое страшное и восхитительное было в том, что Джонни не осознавал собственной власти. Он