Гюмрийские рассказы - Николай Игоревич Зименов

— "Нечего было улепетывать от своей армии".

Такой монолог довольно просто было просчитать.

Из разговоров узнаю, что столица не была атакована и что авиасообщение не приостановлено, по крайней мере из Еревана. Это вызывало у меня смех. У меня были догадки, что это какая-то успокаивающая блажь. Единственный вариант, который для меня был очевиден — это двигаться в сторону Гогавана.

На площади всё больше собиралось русскоговорящих. Мы требовали, чтобы нас сопроводили до границы с Грузией в место равноудалённое от мест конфликта. Времени прошло уже неприлично много. По прошествии часа, нас всё-таки согласились сопроводить в сторону Ташира. Как удалось понять из разговора, много нам не обещали, но и оставаться в Гюмри было крайне небезопасно.

Я поднялся обратно к себе, в остатки квартиры и начал искать то, что уцелело. В отброшенном шкафу, в углу комнаты я нашёл свои паспорта, которые (слава Богу) не успел сложить с рюкзак. Все бумаги по переводу в дочку компании, в которой я работаю, стекли в дыру на кухне. Телефон в напоясной сумке, как и деньги, вместе с чемоданом растворились в пыли разрушенного здания. Я не смог их найти.

Ещё через час мы собирались на площади перед уничтоженным жильём. Оказалось, что сопровождать нас будут военные с теми нашивками. Мы сели в тачки, которые скопились за всё это время рядом с кругом вокзала и поехали в сторону Мусаеляна.

Двигались по горной дороге, боялись, что по дороге начнётся такой же обстрел. Я ехал в одной машине рядом с девушкой, которая не переставала трястись и шептать что-то. На первой остановке она подошла ко мне и попросила сигарету. Зажигалка лизнула пламенем табак. Девушка втянула с силой дым и выдохнула сизый туман в сторону грунтовой дороги.

— Как ты?

— Сдохнуть охота.

— Я молчу. А что тут сказать.

— Давно здесь?

— В марте переехали с мужем. Сначала в Ереван, потом в Кировакан. Позавчера в Гюмри переехали.

— Пиздец. У меня аж дыхание перехватило. Она продолжает.

— Миша почти сразу умер, во дворе. А вот Дымка долго не могла найти. Уже потом увидела, его стеной придавило. Лапки слишком далеко от головы были, не стала пытаться достать, ехать уже нужно было.

Я отошёл, она пустым взглядом буравила место, где я стоял. Мне такое не нужно, я такого не хочу.

— По машинам!

Мне было насрать, что мои вещи поехали в другой тачке, я напросился поменяться местами с парнем, который ехал в идущей позади машине. Мы двинулись дальше.

Ширакская область осталась позади, впереди Лори, а значит Катнарат не так уж и далеко. Горы внимательно осматривают дорогу, но не вмешиваются в движение, подвеска "Волги" игнорирует колдобины, в отличие от "Опеля", в котором я ехал до этого. Ребята уже как-то отошли, достали из рюкзака бутылку красного "Иджевана". Выпили, закусывать нечем. Смешно, что они успели схватить бухло, а поесть не подумали взять. По груди и рукам растекается тепло, мы уже обсуждаем плюсы и минусы "эджайла", кто где кодит и почему фронтэндеры всё ещё не на фронте.

Удар. Машина спереди кинематографично подпрыгивает, будто зажигая римские свечи внутри. На мгновение это даже кажется красивым. Никто не останавливается, импровизированный караван начинает двигаться быстрее, объезжая горящий "Опель". Воткнутая с третьей на пятую передачу, машина начинает реветь, несясь под склон, будто стараясь наверняка слететь с дороги. Мы молча хватаемся за всё, что может нас стабилизировать в этой адской бричке. Удар. Ещё удар. Сзади ухает тачка и молча прыгает в последний раз на грунтовку. Я даже не пытаюсь молиться, вообще об этом не думаю. Мы летим вперёд, поворотов нет. Первая машина в колонне резко сворачивает направо на обочину и дальше рвет колёсами дерн. За ней, в другую сторону, то же самое повторяет вторая тачка. Следующие мы. Наш водитель резко дёргает руль налево и мы летим в след второй машине, проезжая чуть дальше.

— Вышли, блять, вышли живо!

Открыв пассажирские двери, мы кубарем выкатываемся на землю и ползём к левому борту автомобиля. Стрекот слышно было ещё внутри салона, но я не сразу понял, что это такое. На дороге стоял серо-песчаный блокпост, который сёк очередями наш караван. Пацан, который угощал нас "Иджеваном", уставился на меня стеклянным взглядом, наполовину выпав из тачки. Лёгкие, как кузнечные меха, выжигали моё горло, с нёба капал чистейший адреналин. Я был в ужасе. Водила стрелял в сторону поста из АК-103. То и дело по земле рядом с нами шоркали летящие с той стороны пули, а с нашей стороны были слышны только оглушительные "чк-чк". На перезарядке боец залез под водительское сидение и сунул мне в руки "Грача". "Я дам вам Парабеллум" бегущей строкой пролетела у меня в мозгу знаменитая фраза. Не знаю почему, держа в руках боевое оружие, у меня в голове всплыло сразу всё, что я делал армейского: умею драться врукопашную, без холодного оружия, разбирать и собирать ака, стрелять из глока, перебинтовывать ранение в голову чепцом, шизить до потери голоса и «ебать спартак». Из всего этого, мне могло пригодиться только умение обращаться с пистолетом. Проверил магазин, перевёл предохранитель, поранил руку прицелом, но передёрнул затвор. Водитель дёрнулся, сложив руки перед собой и упал, как-то внутрь себя, подогнув ноги. В голове была аккуратная черная точка. Девушка рядом со мной часто дышала, в такт моему дыханию. Она обнимала переноску с французским бульдогом, который пытался хрюкать с нами в одном порыве. Второй парень уже бежал, сверкая пятками, чётко выдерживая у себя за спиной силуэт машины.

— Хорошо бежит, нам бы тоже так надо.

Подумал я и посмотрел на своих соседей. Пытаясь как-нибудь, из-под колеса разглядеть блокпост, я начал ползти под правый борт авто, прячась за правым задним колесом. Стрёкота не было уже слышно, но одиночные "чк" всё равно взрывали землю рядом с нами. Ситуация патовая. Они к нам не идут, это я видел из-под тачки. И нам от них опасно бежать. Что делать непонятно. Пацан, чёрной точкой, удалялся от нас всё успешней