Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого. Книга 2 - Валерий Кузьмич Перевозчиков

прожил у нас на кухне полгода (это уже в новом доме). Представьте, человек с туберкулёзом лёгких живёт на общей кухне, и никто слова не говорит. Одна семья… И я думаю, что влияние личности Николая на Володю ещё недостаточно оценено.

«Дом Абрикосова» и строящиеся на этом месте сталинские многоэтажники. 1951 г.

К этому времени ту часть старого дома, где мы жили, уже сломали. А началось это так: вся Первая Мещанская была застроена одноэтажными домами, их снесли и начали возводить восьмиэтажный «сталинский» дом. Сломали и фасадную часть нашего дома. Я хорошо это помню. Иду в метро, а в это время ломают переднюю стену. И вдруг я вижу свою комнату, вижу место, где висела картина, там обои другого цвета… Ломали не один день… Ужасное состояние, я даже не думал, что это может так на меня подействовать. Но когда каждый кусок штукатурки связан с твоим прошлым…

А новый дом строился сразу с двух сторон. Новую фасадную часть от Рижского вокзала, которая прекрасно сохранилась до сих пор, действительно, строили пленные немцы… Мы к ним привыкли, все с ними здоровались. Помню, как Нина Максимовна иногда подкармливала этих немцев… И все мы очень удивлялись, как здорово они работают.

В старом доме у Высоцких и у нас были самые большие комнаты, но к этому времени прописано было по два человека в каждой. А у всех остальных комнаты были маленькие, а народу жило много. В общем, им давали двух-трёхкомнатные квартиры… В результате все очень быстро выехали, а в отсечённой части дома остались только Нина Максимовна с Володей и я с мамой… Почему мы не выезжали? Потому, что нам предложили по одной комнате, а в новом доме однокомнатных квартир не было. А потом вышло постановление Моссовета о предоставлении такой же жилплощади с удобствами, но в любом районе Москвы. И один знакомый юрист подсказал, что нас могут задвинуть куда-нибудь очень далеко, на самую окраину, в такую же коридорную систему. Поэтому мы держались…

Постепенно — свято место пусто не бывает — у нас организовалась «малина»: рядом — Рижский вокзал и Рижский рынок, там шпаны хватало. Причём, они запирали входные двери! Мы с мамой приезжали поздно, вынуждены были стучать. «Кто? — Свои!» Нас они пропускали. И мы видели, как прямо на лестнице сидели ребята и девушки, тут же водка, закуска. И на ночь мы стали запирать двери. Высоцкие, кажется, засовывали топор. Уже тогда отключили газ, радио, телефон, оставили только воду…

Вот так мы жили несколько недель, и все-таки мы добились уникального решения! Настаивая на том, что мы почти родственники, мы получили на две семьи трёхкомнатную квартиру в нашем же новом доме. Беспрецедентный случай — нам «в порядке исключения» выписали ордера не на квартиры, а на метраж! У нас даже был выбор, и мы выбрали трёхкомнатную квартиру на четвёртом этаже с окнами на проспект Мира.

Квартира по тем временам была фантастической — коридор с альковом, — двенадцать метров! У нас была комната для мусоропровода! Добавьте лепнину и двухстворчатые стеклянные двери, в общем, из грязи да в князи! Но была и некая сложность — одна комната, первая, была изолированная, а две другие — вторая и третья — смежно-изолированные. Мы решили тянуть жребий. И Высоцким повезло больше: Нина Максимовна «вытянула» первую комнату и половину третьей.

И вот в этой общей комнате и жили после свадьбы Володя Высоцкий и Иза Жукова. Поставили ширму, за ней стояла кровать — семейное гнездо. Я рано утром уходил на работу и будил Володю. Он открывал глаза:

— О, друх! (Он меня так называл — «друх») О, друх! Привет!

Никогда не было — вот разбудил, не дал поспать. У Володи был очень мягкий характер, я никогда не видел его в плохом настроении…

Появилось телевидение, начинался наш КВН… Точнее, мы — Аксельрод, Муратов и я — «рожали» этот самый «Клуб весёлых и находчивых». На ходу надо было придумать правила игры — новые конкурсы, которые потом становились традиционными. «Разминка» или «Гимнастика ума», «Домашнее задание», «Конкурс капитанов» — всё это придумывалось там, в нашей квартире. И всё это было на глазах Володи.

И конечно, в нашем доме бывали весьма интересные люди. Приходил Олег Табаков, с которым мы вместе делали киновикторину «Игра без дублей». Бывал Олег Стриженов, мы вместе с ним учились в театрально-техническом училище: Олег на бутафорском, а я на механическом отделении. Заходили Валя Леонтьева и Света Жильцова, которые вели передачи. Но главную роль играли, конечно, Алик Аксельрод — великолепный врач и прекрасный режиссёр, и Сергей Муратов — профессиональный журналист, теперь — известный кинокритик, преподаватель факультета журналистики МГУ.

Однажды получилось так, что мы с Аликом Аксельродом к утру должны были закончить сценарий очередного КВН (Серёжа Муратов был в Болгарии). И надо же такому случиться, у меня дико болели зубы. Я курил сигарету за сигаретой… И вот именно тогда мы придумали конкурс «Будем зубастыми!»

Отцы-основатели КВН Михаил Яковлев, Альберт Аксельрод, Сергей Муратов. Вместе с ними в студии редактор Елена Гальперина. 1961 г.

На сцене стояли два стоматологических кресла — самых настоящих! — их даже проверяли у микрофона. Потом выходил Алик с Наташей Защипиной — тогда они вели КВН — и говорил:

— Самых смелых милости просим!

Причём, чтобы не было никаких претензий, свою смелость надо было зарегистрировать у нотариуса. И нашлись два смелых человека, по одному из каждой команды, которые сели в эти кресла. А мы специально «держали паузу», нагнетали атмосферу… И наконец два ассистента выносили две гигантские зубные щётки и объявляли конкурс. На ручках этих щёток с помощью бормашин надо было выгравировать ‘Будем зубастыми!», у кого получится лучше и быстрее, тот и победил…

Ну, а в ту ночь, когда мы придумывали этот конкурс, меня мучили зубы, и мне казалось, что никотин хоть немного заглушает боль. Примерно к двум часам ночи у меня кончились сигареты. И Володя, который всё время был с нами, исчез… А через полчаса появился снова с пачкой сигарет. Оказывается, он увидел, что у меня кончились сигареты, и сбегал на Рижский вокзал. Вот такой он был человек. При том, что именно в это время ему жилось