Сегодня мы живы - Эмманюэль Пиротт

Уже несколько месяцев мрачный карнавал стремительно летел к своему апофеозу. Война была проиграна, но этого как будто никто не замечал. Операция «Гриф» – чистой воды посмешище, да и разве может быть иначе, если в ней участвует горстка юнцов, чей английский ничуть не лучше, чем у фермерши из Швабии! Роль сыновей дяди Сэма они играют так же убедительно, как Геббельс бьет степ, маскируются весьма приблизительно, а их форма напоминает «кобеднешные»[14] одежки приютских сирот. И все-таки Матиас и еще несколько человек из банды Меченого согласились поучаствовать: лучше уж изображать заблудившихся в лесу янки, чем взрывать трамвай в Копенгагене[15]. Именно этим был сейчас занят Отто Швердт, верный пес Скорцени, ветеран-фанатик, не разделявший взглядов Матиаса на героизм. Ну или на то, что от него осталось. Стоило рисковать шкурой, чтобы оказаться в лесной хижине наедине с малолетней еврейкой! Приехав в 1939-м в Германию, он был готов ко множеству вещей, но уж точно не к такому. Девочка тихонько ворковала со своим тряпичным грязнулей и кормила его сухарными крошками.

– Хочешь еще? Не наелся? Больше нету…

Ну и хитрюга! Не хочет прямо сказать, что голодна, и использует свою дурацкую куклу. Матиасу внезапно наскучила эта игра, он поднялся и вышел. Девочка напряглась – ей больше всего на свете хотелось побежать следом, не отпускать Матиаса ни на шаг, но она сдержалась. Человеку нужно побыть одному. Она подошла к окну, протерла запотевшее стекло и увидела, как огонек зажигалки на мгновение осветил его лицо. Высокий силуэт четко вырисовывался в лунном свете. Казалось, что этот наделенный хищной грацией мужчина – свой в лесу, который стал свидетелем их негласного договора. Он здесь у себя дома.

На следующее уро Матиас повел Рене ставить силки́. Его злило, что приходится тащить девчонку за собой, но оставить ее одну в хижине он не мог. Они шли по лесу и искали звериные следы. На хорошую добычу Матиас не рассчитывал – если кто и попадется, то разве что старый полуглухой-полуслепой заяц. Он не охотился много лет и слегка утратил навык, но чувствовал себя на удивление хорошо – несмотря на присутствие малышки. Вообще-то она была очень осторожна, ступала бесшумно, молчала и внимательно за ним наблюдала, пытаясь запомнить каждую деталь. Матиас поставил ловушку, которую смастерил из шнурка и палочки. Они спрятались в папоротниках и долго ждали. Вокруг шелестел, шуршал, поскрипывал мир дикой природы. Канонада, как по волшебству, стихла. Малышка ужасно замерзла, но проявляла неслыханное терпение. Наконец появился заяц, покрутился вокруг силка и, конечно же, попался. Девочка и глазом не моргнула, глядя, как он бьется, отчаянно борясь за жизнь.

Матиас достал нож странной формы и прикончил зверька, потом одним ловким движением освежевал его. Рене смотрела на глянцевую розовую тушку и думала, что немец не людей всю жизнь убивал, а зверюшек потрошил. Да нет, она ошибается, он наверняка не раз делал и то, и другое. Матиас протянул девочке шкурку, и она сунула замерзшие ладошки в еще теплое окровавленное нутро.

Он почему-то вспомнил, как Ганс целился ей в голову, а она как ни в чем не бывало ела снег. Теперь девочка пытается согреть руки мехом только что погибшего зверька и наслаждается теплом. Она тенью следует за Матиасом по лесу, пожирает своего спасителя взглядом бездонных глаз, караулит его сон и дает ему нечто такое, чего он никогда не знал и не мог постичь. Нечто очень смутное заполняло его душу и тело тихим счастьем. Рене подняла глаза, уловив смятение своего спутника, и Матиас отвернулся и зашагал по тропинке к хижине.

Они сидели у очага и молча жевали. Рене проглотила последний кусочек и вытерла губы рукавом. Это был второй их вечер в лесном домике. Накануне она рассказала Матиасу историю. Он ее об этом не просил, но пришлось слушать сказку об огромном волшебном коне, путешествовавшем по империи Карла Великого с четырьмя братьями на спине. У этих всадников был зуб на Карла – Матиас не очень понял за что, равно как и сама рассказчица. Итак, братья, четыре сына Эмона, затеяли войну с императором. Им помогал странный парень – волшебник в медвежьих шкурах и венке из листьев на голове. Он жил в лесах и умел становиться невидимым. Можис – так его звали. А огромного-преогромного коня звали Баярд, и ему ничего не стоило перепрыгнуть Маас. Волшебный был конь. Рассказывая, девочка произносила слова как заклинание – священное, древнее и варварское. Матиас получал удовольствие, слушая сказку[16].

Баярд все время спасал братьев от стражей Карла, он над ними открыто насмехался, и император поклялся отомстить. «Я убью проклятого коня! Он умрет лютой смертью!» Баярд попал в западню и…

На этом месте Рене остановилась, сказав, что устала и закончит завтра. Она его провела! Матиасу не терпелось узнать, что случилось с треклятой клячей: пока малышка говорила, он чувствовал себя удивительно легким и умиротворенным. Он забыл о войне и вернулся в типи[17] старой индианки. Тогда были другие времена, и он тоже был совсем другим.

– Хочешь узнать, чем кончилось? – спросила Рене.

Он что-то пробурчал, девочка приняла это за «да» и уселась поудобнее, держа спину прямо, как маленькая балерина. Ее глаза блестели, в зрачках отражалось пламя очага. Карл приказал повесить жернов на шею коню и столкнуть его в Маас. Баярд прыгнул, и император возрадовался: он наконец уничтожил непокорное животное, магию и тех, кто противился его власти. Но как же он изумился и разгневался, когда над водой появилась голова волшебного коня! Тот ударил копытом по жернову, разбил его и выскочил на берег. Вот так! Рене изобразила рукой сноп брызг. Баярд ускакал в лес, и никто больше его не видел. Никогда[18].