Красна Марья - Наталья Ратобор

мысленно попросив у Бога прощения — шел Успенский пост, — разом осушила, чтобы не огорчать улыбавшуюся Дарью.

— Вкусное, — переводя дух и утираясь, с благодарностью призналась Лина.

— Небось в городе и нет такого, а? — присовокупила польщенная хозяйка.

— Ну откуда же…

— Вот так-то! Пей, пока есть! — И Дарья с решительным видом нацедила ей через чистую ветошь вторую кружку.

Лина с ужасом глянула на огромную кружищу сытного молока и, подавив вздох, покорно выпила. У нее весь день потом словно бочки пустые внутри катались и угрожающе урчало в животе.

С этих пор Дарья была неизменно рада ее посещениям, зазывала Лину «повечерять» и выхватывала из рук веник или лейку, когда Линка бралась помочь по хозяйству:

— Неча уж! Мы сами тут со Степкой после управимся… А ты нынче — гостья, cтало быть, принимай почет…

Раз и навсегда наученная отцом Серафимом, Капитолина умела разглядеть в людях лучшую сторону — «образ Божий», и Дарья, почуяв это, потянулась к ласковой девушке, неизменно излучавшей солнечную жизнерадостность. Дарья находила отдушину в общении с ней. Капитолина же на пытливые, с ревнивым оттенком, расспросы о семейной жизни Ярузинских отвечала уклончиво, в общих чертах — то, что и так было известно в селе, избегая подробностей, могущих ранить или искусить измученное Дарьино сердце. Исподволь она направляла мысль женщины к осмыслению жизненных событий в духе любви, но та была слишком озлоблена и такого взгляда пока не воспринимала…

Когда пришла пора расставания, Алексей запряг лошадь, чтобы лично проводить «сестренку» до города, хотя и так сыскалась попутная оказия до Пряшева. Накануне отъезда Сережка все вертелся возле, норовя поучаствовать в сборах.

— Может, еще вот это возьмешь, Лин? — приговаривал он, пытаясь всучить ей то голову сыра, то яблоки.

Софья Павловна горячо ее перекрестила, а Мария Сергеевна сердечно пожала руку — и порывисто обняла. Уважив, подошли проститься Кляпины и другие поселяне. Босоногая ватага деревенских ребят залезла в телегу и с километр провожала. Потом ребятишки соскочили и долго махали вслед.

Глава 7

Почитая воскресный день, Алексей воздержался от работы и, пользуясь тихой безветренной погодой, отправился поваляться на бережку — под видом рыбной ловли. Опершись на локоть, он расслабленно взирал на поплавок, качавшийся на глади полноводной реки, и сосредоточенно размышлял. Неподалеку, в тени ракитника, погрузилась в чтение Мария Сергеевна, время от времени отчеркивая строку. Утомившись, она глянула на ушедшего в свои мысли супруга и, отложив книгу, подошла, опустилась к нему — прильнув, поцеловала в мощную шею. Алексей, не отвечая на ласку, продолжал наблюдать за водной рябью. Мария Сергеевна пристально всмотрелась в его профиль и спросила с вкрадчивой настойчивостью:

— Алеша… Ты действительно меня любишь?

— Конечно люблю, — скороговоркой обронил Алексей, не отрываясь от речной дали, — и пошевелился, устраиваясь поудобней на локте.

Мария Сергеевна резко отодвинулась. Алексей досадливо оторвал глаза от воды:

— Что не так?

Мария Сергеевна выдержала паузу и проговорила со зловещей интонацией:

— Ты… слишком быстро ответил!

Алексей, внезапно развеселившись, захохотал:

— А иначе, пожалуй, сказала бы: «Ты слишком долго думал — и у меня по этому поводу возникли оч-ч-чень серь-ез-ные сом-не-ния!»

Мария все еще отворачивалась, демонстрируя ледяную неприступность, но от заразительного смеха у нее невольно запрыгали губы. Не выдержав и рассмеявшись, она озорно повела плечами. Алексей, приняв это за знак одобрения и хохоча еще пуще, повалил жену на выгоревшую траву и, распластав на земле и склонившись сверху, произнес, заходясь от смеха:

— Ах ты… боец психологического фронта!

Она шутливо отбивалась, но вдруг замерла и очень серьезно глянула ему в глаза. От неожиданности Алексей тоже умолк и завис над ней с тревожной вопросительностью:

— Ты что, Маш?

— Вот теперь ты — тот самый Алексей, которого я когда-то полюбила… Если когда-нибудь останешься один… смотри, помни, Алеша, — она с неожиданной грустью провела ладонью по его крепкой загорелой скуле.

— Ну вот еще выдумала — куда это ты собралась, моя панночка? — фыркнул Алексей и, склонившись ниже, принялся увлеченно зацеловывать любимые серые глаза, ямочку на щеке, белокурые завитушки на висках, настойчиво и нетерпеливо расстегивая блузку.

А по реке торжественно уплывала упавшая с распорки удочка…

Глава 8

Когда собрали урожай и пришла пора ярмарочных торгов, Мария Сергеевна отправилась с Алексеем в Пряшев — навестить знакомых и показать Сергуньке шумную ярмарку городка, единственное в своем роде местное колоритное развлечение. Там они и заночевали.

Наутро Алексей спозаранку вышел запрягать и грузиться. Мария Сергеевна ступила на дощатое крыльцо после позднего завтрака (у нее уже ощутимо распирало грудь молоком) и, зябко поведя плечами, накинула телогрейку на выскочившего следом Сережку. Выдался по-осеннему свежий, но еще солнечный день. Чистое высокое небо радовало глаз, полнокровные краски пышной листвы дополняли праздничное настроение. Она проводила взглядом вереницу тревожно перекликавшихся гусей и, приблизившись, обхватила спину мужа, грузившего на телегу мешки, — тот рывком развернулся:

— Что, Маш?

— Так, подумалось… Как хорошо, что ты у меня есть…

Запыленный, взмокший Алексей заулыбался и привлек жену к себе, крепко поцеловал в заботливые глаза. Мария Сергеевна в ответ чуть коснулась губами его ощетинившейся за ночь щеки и вернулась в хозяйский дом — паковаться и собирать Сережу.

Сергунька, гордый подарками, которые сам нашел для домашних, восседал на прикупленном бочонке меда и, теребя вожжи, солидно покрикивал «Но!» на каурого Каштана. Алексей с женой, глядя на игру сына, переглядывались с оттенком снисходительной ласки. Они позволили Сереже править лошадью почти до самого дома. Алексей, развалившись на сене, отдыхал, приобняв колени жены.

— Чем озадачились, Марья Сергевна? — окликнул он супругу, взглянув на ее задумчивый профиль и лениво покусывая соломинку.

Погрустневшая женщина вздохнула и медленно повела плечами:

— Я вот о чем: доведется ли вернуться когда в родные края… Все взвешиваю, размышляю… Правильно ли мы поступили, покинув Россию? По-видимому, пресловутая ностальгия и меня не миновала… — Мария скривила губы в горькой усмешке.

Алексей, быстро привстав на локте, внимательно глянул в мрачные глаза жены, которую редко доводилось видеть в столь тягостном расположении духа. Оставив фривольный тон, ответил серьезно:

— Я, Маш, тоже по Расее-матушке скучаю… Да жить дальше надо — нельзя раскисать.

— Алексей, получается, и мы руку приложили к разрушению прежней России, и прозрение это — мучительное, горькое, непоправимое… — Последние веские слова Мария Сергеевна произнесла с беспощадной к себе суровостью.

— А вот это — правда, Марья Красная. — Мария Сергеевна болезненно дернулась, словно от пощечины, и глянула изумленно. — Угробили державу — и какую державу! — выпрямил спину Алексей. — Утешиться-то нечем, только каяться нынче остается… Ну хоть