Красна Марья - Наталья Ратобор

партиец со стажем — вынуждена была бежать от неминуемой расправы через финскую границу, с чужими документами!

Алексей посмотрел в помрачневшее лицо жены и обнял покрепче, перевел разговор на другую тему. Они повернули назад — и невольно остановились, пораженные открывшимся с холма видом. Перед ними расстилалось поле, таинственно высвеченное спокойным ясным светом полной луны и где-то далеко обрамленное темною полоской бора. В деревне по-домашнему, как бы нехотя перебрехивались собаки, уютно светились окошки в избах… Молча, чтобы не спугнуть очарования, они потихоньку спустились с холма.

По возвращении супруги обнаружили дома настоящее сонное царство. В самой хате было душновато — Алексей постелил под навесом и с наслаждением вытянулся навстречу ночному шелестению тополей. Мария нашла привычное убежище на его крепком плече, Алексей принялся нашептывать о любви, ласкаясь, тихонько именуя ее Марьюшкой… Бездонный звездный купол венчал необъятный сей край.

Глава 4

Капитолина подоспела ко времени второго сенокоса, и они с Алексеем целыми днями пропадали на покосах. Они выезжали еще затемно, торопясь поработать до наступления рано распалявшегося зноя.

Алексей в исподней рубахе навыпуск не спеша выступал впереди, уверенно и ровно взмахивая косой, размеренно вжикая звенящим стальным полотном по сочному травостою и только изредка полностью распрямляясь — отереть лезвие пучком травы и подточить его бруском. Капитолина шла за ним, разбивая и растрясая свежескошенные отвалы, и невольно любовалась его богатырской статью и ладной работой.

За нехваткой умелых женских рук Алексей после косьбы вместе с Линой и сам разбивал и ворошил сено, поглядывая на крестьян на соседском наделе.

Сосед подошел закурить — Алексей насмешливо заметил ему, подавая кисет:

— Ну что, Андрей, участвовали в переписи? Записали вас украинцами?

— Яки ж мы украынцы, мы — руснаки, — возразил парень с недоумением.

— А вам правительство невелик выбор дает — либо украинцы, либо словаки, кто же вас спрашивает? Сами же просились в Чехословакию.

— А то… При мадьярах и то вольнéй было! — с досадой отвечал парень, раздраженно сплевывая себе под ноги. — Уморили, гадюки: занудили поборами, а прибытку ниякого…

— Тот-то, брат, нехристей само слово «рус» пугает до поноса. На корню изводят нашего брата! Да не надо, отнеси вон деду, — возразил Алексей, возвращая кисет молодцу, и нагнулся за граблями: — Ну дóбре, бывай!

* * *

Софья Павловна наотрез отказалась подходить к хлеву, и Капитолина в полдень возвращалась с поля, чтобы задать корм скоту и захватить обед Алексею. Делала она все это не жалуясь — напротив, легко, как бы играючи. С ее приездом в доме стало будто светлее. Даже хворавшая в последнее время Софья Павловна приободрилась. Ее понемногу оставили приступы угнетенного состояния духа, и даже словно прибавилось жизненной силы. Она стала находить утешение в отвергаемой доселе деревенской жизни: получала удовольствие в прогулках по залитому солнцем сосновому бору, пристрастилась к русской бане и даже снизошла до дружеских отношений с местными русскими беженцами — людьми в основном интеллигентными, хотя и не дворянского происхождения.

— Наша Капа, — философствовала Софья Павловна, откровенничая с Натальей Кляпиной, — милейшее создание: у нее дар пробуждать в людях наилучшие качества души! При ней хочется стать нравственно чище, совершить что-нибудь достойное…

К сожалению, Софье Павловне не дано было постигнуть, что данное благочестивое качество Капитолины не являлось врожденным: этому научил свое духовное чадо отец Серафим. Подпитываемая постоянной молитвой и смирением сердца, вкупе с полной отдачею Божьей воле, эта особенность укрепилась в девушке, стала естественным свойством ее христианской натуры и глубокой потребностью души.

Прямодушный Алексей, не выносивший высокомерия тещи, порою не мог удержать своей натуры и позволял себе подтрунивать над нею. Когда Софья Павловна однажды особенно разбрюзжалась по поводу своего вынужденного общения с людьми «плебейского происхождения», «грубыми и малообразованными» (ей не приходило в голову, что подобные жалобы в присутствии Алексея, по меньшей мере, неуместны), он любезно повернулся к ней и философски прокомментировал ее слова самым дружелюбным тоном:

— Мама, что же делать: этот несправедливый мир так устроен — помните ли старый анекдотец, что на одного буржуя, цедящего «отнюдь нет», приходится девять славных молодцов, отвечающих запросто — «ни шиша»?

Софья Павловна живо поняла насмешку — и напряженно замолчала, затаив обиду. И пожаловалась своей Машеньке. Алексею потом действительно попало — в ответ он отшутился. Капитолина наедине, на правах близкого друга, тоже упрекнула:

— Не стану рассуждать о заповеди почитания родителей: ты и сам все знаешь… Да и кто я такая, чтобы тебя учить? Но одно хотелось бы напомнить: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе…» Мне было неловко за тебя.

Алексей было решил крепко отбрить, но взглянул на опечаленное лицо девушки и удержался.

* * *

Нередко, помывшись после вечерней поливки огорода, Лина настойчиво отправляла Марию Сергеевну с Алексеем искупаться на лесном озере, понимая, что супругам редко выпадает побыть вдвоем. Сама же, закутав Любашу в одеяльце и устроив ее в тележке, отправлялась с детьми прогуляться в поле.

Порою, когда спокойными ласковыми вечерами Алексей раздувал под навесом самовар, женщины разливали по кружкам душистый мятный чай, и домашние с видимым удовольствием внимали художественным вариациям Алексеевой гармони. В дополнение к своей природной музыкальности и артистичности, Алексей обладал приятным, очень чистым голосом, и, когда он проникновенно затягивал «Ой, ты степь широкая», Капитолина вздрагивала от мурашек по коже, а Мария Сергеевна не могла отвести сияющих глаз от его вдохновенного лица, которое в такие минуты казалось особенно мужественным и благородным.

Впрочем, когда, завидев сидящих у плетня соседей, он из озорства заводил насмешливую плясовую, Мария Сергеевна, словно стряхнув с себя дивные чары, кривила язвительную усмешку и не могла удержаться от желчной иронии: «Ну, пошла писать губерния: в нас проснулся Лешка-ухарь — первый парень на деревне!» Муж не оставался в долгу — и отвечал хлесткими шуточками по поводу «первой задворной дамы на селе».

Глава 5

Капитолина уговорила Ярузинских и семейство Кляпиных выбираться с детьми на воскресные службы в православную церковь в соседнее село. Постепенно за ними потянулись и другие семьи, но под давлением губернатора-чеха и этот последний храм насильно передали малочисленной горстке униатов. Теперь на службы приходилось ездить еще дальше — в Ладомирово, на подворье русского монастыря святого преподобного Иова Почаевского. И все же Капитолина не унывала и горячо доказывала, что хотя бы по большим праздникам туда можно добираться с детьми на телеге — стоит только приготовиться должным образом в дорогу да встать пораньше.

Мария Сергеевна часто оставалась дома