Бывшая в употреблении - Ульяна Громова

— …Ничего не хочешь мне объяснить?.. — задал он неожиданно вопрос, что девушка даже дышать на минуту перестала — что объяснить? — Кажется, она спросила это вслух, потому что ее муж ответил… или просто сам догадался пояснить, каких объяснений от нее добивается? — У меня было время выяснить, как принимаются те пилюли от материнства. Где пачка гормональных, которую ты должна пить, пока не открыла новую? Почему ты пила таблетки экстренной контрацепции?

Дима ступил на опасную для Сабины почву и задавал очень правильные для него, но неправильные для нее вопросы. Она тяжело сглотнула и повернулась, лихорадочно думая, что соврать, но заострившиеся черты его лица и что-то такое в ее глазах вырвало у нее невольное тихое признание:

— Я пропустила один прием. Пришлось покупать экстренную помощь.

Дима, казалось, кивнул, видимо, сверяясь со своими собственными выводами и прислушиваясь к встроенному в его жизненный опыт полиграфу.

— Когда пропустила?

— С неделю назад, — чуть дернула плечом, вдруг понимая, что правду говорить ему не так уж и страшно. Страшнее солгать — еще ярко помнила его в бешенстве.

Он снова вроде кивнул, но словно не физически, а как-то неуловимо, одной лишь мыслью или аурой.

— Пила гормоны все время, что мы живем с тобой… — не спросил, а подытожил. Помолчал немного, о чем-то сосредоточенно подумав, и заговорил снова: — Есть шанс, что ты могла забеременеть? — прозвучало с затаенной надеждой и настолько тихо, и даже не вопросом, а какой-то вырвавшейся мечтой.

Сабина уже и сама задумалась. С Грегом за это время переспала лишь раз, но мужчина не кончил. Он вообще больше не прикасался к ней и словно потерял интерес. Это тревожило и даже слегка било по самолюбию. Она могла — чисто теоретически — несколько раз забеременеть от Димы и… от Виктора — прошлым вечером они не предохранялись, а трахал он ее долго и как-то жестоко, хотя обошлось без анала и минета… о чем сейчас девушка и пожалела. Виктор долго не мог кончить, она даже устала ему подмахивать и просто лежала послушно и принимала все, что он делал, в ожидании, когда шантажист угомонит свое либидо и отвалит.

Сабине вдруг подумалось, что и Дима — ее собственный муж — тоже последние дни активен в постели с переменным успехом — то не выпускает из-под себя, то у него даже не возникает желания удовлетворить ее. Это она последний раз оседлала его, но он не кончил, зато мастурбировал в ванной с таким лицом, будто трахал невидимую горячую девку.

Сабине стало чисто по-женски обидно — неужели она настолько плоха, что у всех ее партнеров разом отсекло желание трахать ее? Неужели она больше не возбуждает Виктора? Он ведь так любил ее дырочку… А Грег? Черт бы с ним с самим, но этот престарелый мужик не кончил, имея ее молодое и идеальное тело!

И что не так с Димой? Он же умеет так наслаждаться сексом, что даже ей часто хотелось испытать его эмоции — настолько ярко он их переживал и выражал.

Она посмотрела на мужа — он все еще ждал ее ответа, давая ей время хорошо подумать, и Сабина даже незаметно, как ей казалось, вздохнула от облегчения, что ее вспыхнувшие щеки он отнесет к ее искренности:

— Да.

Идиотка! Так и не купила таблетки!

— Когда это будет точно известно? Неделя? Две?

— Примерно так.

— Хорошо, — снова сверился он, помолчав, с внутренним полиграфом и собственными выводами. — Вернешься — пойдем к врачу. — Он посмотрел на медленно подползавший к перрону пассажирский состав и повернулся к электронному табло: — Твой поезд. Пойдем…

* * *

Все места в вагоне СВ и весь следующий купейник занимала наша труппа. Билеты держал в руке администратор — юркая женщина примерно моего возраста с поэтичным именем Виолетта. Она владела ситуацией, насколько могла, потому что шумная труппа уже загружалась в вагон со смехом, мелькавшими то и дело шуточками, чем напоминала какой-нибудь стройотряд времен социализма. Я шагнула было в купейный вагон, но Виолетта поймала меня за лямку рюкзака:

— Кать, ты в СВ — распоряжение… — показала пальцем вверх, — свыше.

— Ну… ок. Какое место? — пожала я плечами.

— Да там всего три свободных купе, — сообщила она и посмотрела куда-то мне за спину: — А вот и твоя соседка идет, — чуть заметно кивнула подбородком. Я обернулась и увидела… Диму. — Ты извини, но ты человек новый, а мы уже все с этой… лебедушкой… переругались. Златка наотрез отказалась с ней соседствовать… — добавила совсем тихо и прошептала уже вообще едва слышно: — А меня она просто со свету сживет, пока доедем… А мне еще кучу дел надо переделать по дороге… — прозвучало уже обыденно.

Соседку я заметила не сразу. Дима катил большой бежевый чемодан, из-за которого его жену почти не было видно. Да и шел он впереди нее размашисто, будто стремился поскорее сбыть супруг с глаз долой.

И смотрел он тоже на меня. И шел прямой наводкой ко мне. Кажется, не окликни его «белобрысая сука», как назвал ее Кирилл, он бы так и впечатался в меня с ходу. Не потому что не видел, а как раз потому что видел. Только меня. Как я видела только его. Он еще шел, но наши глаза уже говорили…

— Дима! — раздался раздраженный голос Сабины за его спиной. — Ну не беги ты так! Мне надо кое-что купить на вокзале, дай денег!

— Ого, — тихо раздался за спиной голос Виолетты, — вот это взгляд…

Я обернулась к женщине, но она уже подхватила свою небольшую спортивную сумку и вскочила на подножку вагона. О чьем взгляде она говорила?

Дима остановился всего в коротком шаге от меня. При желании я бы могла его незаметно коснуться.

— Сколько? — спросил он, повернувшись к жене, а сам уже доставал из нагрудного кармана тонкой джинсовой рубашки портмоне. Вынул пару бумажек по пять тысяч и опустил металлическую ручку чемодана, перехватив его за боковую. — Я в вагоне подожду, объявил он ей и тут же заглянул мне за спину: — Кать, а где твой багаж? — Я просто повернулась к нему боком, показав полупустой рюкзак. Дима не удивился, лишь молча кивнул, бросил взгляд вслед удалявшейся быстрым шагом к лестнице виадука жене и повернулся ко мне: — Черт, забыл спросить какое место…

— Со мной в купе, — ответила ему и шагнула на подножку.

Наши с примой места оказались самыми последними — остальные уже были заняты. Мы с Димой молча проследовали мимо всех, я вошла первая и сбросила на столик рюкзак. Дима сунул чемодан жены в рундук, опустил сиденье и… закрыл дверь. Я не успела ахнуть, как оказалась в его руках, а его губы прошептали в мои горячо и как-то дежурно, будто просто ради приличия, быстрое «прости» и… запечатал мой не оформившийся протест горячим поцелуем.

Время будто остановилось, мир ослеп и оглох, а ноги потеряли опору. Дима целовал так, как пустынный странник глотает родниковую воду — жадно, проливая мое имя: Катя… Катя… Катя… Оно текло по его губам, спускалось на подбородок и вдруг оказывалось на моих ресницах и щеках, и снова тонуло в поцелуе. Диму трясло, а его прижавшееся ко мне тело источало дикое и твердое желание. Кажется, он не остановился бы, даже войди сюда кто-то.