Большое сердце - Нина Аркадьевна Попова

неба прянули на стервятников три небольших самолетика с красными звездами на коротких закругленных крыльях. Бомбежка разом прекратилась. Гитлеровцы, отстреливаясь, поспешно направились прочь. Тройка советских истребителей неотступно преследовала их, поливая из пулеметов.

— Эх, жалко, не поступил в летную школу! — сказал Артамонов, с завистью провожая взглядом удаляющиеся ястребки. — Фырр, фырр — и пошел винтом в небо… А то пыхти тут на этом трундулете!

Он вывел грузовик на дорогу. Но вторая полуторка не появлялась. Артамонов сразу встревожился.

— Уж не случилось ли чего? — пробормотал он и, выпрыгнув из кабины, бегом направился к тому месту, где укрылся Овчинников со своей машиной.

Машину он нашел сразу же. Она была цела, и только облупленная краска на бортах да вмятина на капоте красноречиво говорили о том, какой ливень осколков обрушился на нее. Неподалеку темнела на фоне зелени свежая воронка. А рядом, полузасыпанные землей, лежали неподвижные Овчинников и боец, все еще сжимавший в руке оружие.

Артамонов со вторым бойцом откопали пострадавших, влили в рот каждому по глотку тепловатой воды. Те были живы, но оглушены. Наконец открыли глаза.

— Ух, и напугал же ты меня! — признался Артамонов, перевязывая пораненную голову Овчинникова. — Вот бросил их дьявол! Идти-то сам можешь?

Он не замечал, что непривычная нежность звучит в его голосе, что в эту минуту он совсем не похож на того Артамонова, который вечно скабрезничает и подтрунивает над товарищами.

Сознание медленно возвращалось к Павлу. Сначала он припомнил, как земля вдруг надвинулась на него, лес прыгнул вверх, что-то тяжелое сдавило грудь. Потом наступил мрак. Поняв, что произошло, Павел огляделся и увидел двух знакомых солдат, из которых один, ушибленный, сидел на траве и пил из фляги воду, а другой, присев на корточки, счищал с него налипшие комья сырой земли. Ручной пулемет стоял рядом, и круглый черный глазок его смотрел в ту сторону, куда скрылись бомбардировщики.

Все опять стало близко и понятно. Они везли важный груз. Скорей, их ждут! И уже поднялся маленький шофер и, опираясь на руку Андрея, заковылял к машине.

«Как с похмелья», — думал Павел, ощупывая гудящую голову.

— Машину-то можешь вести? — заботливо спрашивал Артамонов.

— Ничего… могу. Поехали…

Они опять тронулись в том же порядке: Артамонов впереди, за ним, на некотором расстоянии, Овчинников.

Привычный запах разогретого мотора, ощущение послушной под пальцами упругой баранки… Павел чувствовал, как проясняется его голова. Он чуть-чуть не был убит. Как это странно. Один миг и… готово. Павел не испытывал страха. Напротив, в нем пробудилось какое-то любопытство: словно побывал на том свете! А несколько месяцев назад он, наверное, реагировал бы на это совсем иначе…

Он оторвался от своих мыслей, увидев, что корпус передней машины с катастрофической быстротой приближается к нему. Нажал на тормоза. Переставшие крутиться колеса со скрежетом прочертили по дороге пыльный след, грузовик встал.

Что случилось? Показались голова и руки Артамонова. Посмотрев в том направлении, куда показывал товарищ, Павел понял. В отдалении виднелся удаляющийся самолет, а неподалеку с неба беззвучно спускались несколько черных точек под светло-голубыми куполами. Их было шесть. Десант! Это открытие обожгло, как огнем. Десант в тылу наших войск. Об этой опасности часто предупреждало командование.

Совещались недолго. Оба бойца, вооруженные пулеметами, решительно сошли с дороги на траву.

— Езжайте, не задерживайтесь. За нас не беспокойтесь, справимся.

Мелькнули и исчезли в кустарнике две каски. Шоферы проводили их долгим взглядом и двинулись дальше. Когда огибали поворот дороги, сзади послышалась частая дробь: та-та-та-та-та… «Давай, ребятки!»… — шептал Артамонов, сам нажимая на газ.

Но за новым поворотом он опять резко затормозил.

Подъехал Овчинников.

— Смотри!

В неглубокой, укрытой со всех сторон лощине медленно приземлялись парашютисты. Новый десант! Или, быть может, подкрепление первому. И кругом, как на беду, — ни души своих. Видно, противник тщательно выбрал место высадки, чтобы остаться незамеченным.

Что делать? Продолжать свой путь и дать фашистской гадине расползтись по нашим тылам? Перед глазами встало разоренное гитлеровцами селение, плачущие женщины и дети… Нет, десант нужно немедля уничтожить с наличными средствами.

А груз? Там же батарея без снарядов. Нельзя задерживаться!..

Это был момент мучительного раздумья. Артамонов нервно скрипел зубами. Овчинников с надеждой смотрел на него. На веснушчатом лице Павла попеременно отражались все чувства, волновавшие его в эту минуту: решимость драться, боязнь упустить врага, опасение за судьбу важного груза.

— Вот что… — произнес Артамонов, взглянув на часы. — Время у нас еще есть. Но и рисковать нельзя. Я пойду туда, — он кивнул в сторону лощины, — а ты подожди меня здесь. В случае чего — газуй, не задерживайся. Сообщишь там…

— А ты?

— Что я! — вдруг зло крикнул Артамонов. — Дело важнее. Там батарея ждет. Понял?

— Понял, — покорно ответил Павел.

— Да ты не горюй раньше времени, — успокоительно заметил Артамонов. — Стрелять я умею. А их всего шестеро.

«Всего, — отметил про себя Павел. — Хорошо Андрею: ему все трын-трава, ничего не боится. Такого и пуля обойдет…»

В этот момент он завидовал, что Андрей такой неустрашимый, решительный. И силенки у него хватит, не чета щуплому Павлу.

С винтовкой в руках Артамонов исчез — будто растаял среди молодого березника. Павел, немного подав вперед машину, занял наблюдательный пост. Тревожное чувство ожидания, мучительное беспокойство за исход происходящего охватили его. Где-то глубоко он ощущал неясный стыд за свое вынужденное безделье в такую минуту, когда Андрей рисковал своей головой. И как это он дал так быстро уговорить себя! И в то же время он сознавал, что это было разумно: если погибнет один, другой доставит груз по назначению.

Лощина прекрасно просматривалась отсюда. Оставаясь незамеченным, он мог следить за ходом боя. Вот коснулись земли два вражеских парашютиста. Голубые купола ударились оземь, подскочили и, раздуваемые ветром, потащили за собой человеческие фигурки. В ту же секунду послышался винтовочный выстрел, за ним — другой. Фигурки упали и больше не поднялись. Купола протащили их еще несколько метров и затем потухли. Снова ударила винтовка. Третий снижавшийся остался лежать неподвижно. «Трое… еще трое…» — лихорадочно подсчитывал Павел, всем своим существом осязая бесполезность лежащей у него на коленях винтовки. «Бей их, гадов!..» Артамонов хорошо замаскировался и был совершенно невидим, сколько ни старался Павел обнаружить его местопребывание. Внезапно высокая фигура Андрея, как брошенная пружиной, поднялась из травы навстречу спускавшемуся четвертому парашютисту. Он сделал выпад, а затем отпрянул, чтобы сбросить со штыка мертвого врага. Оставались двое последних. Они уже приземлились, залегли за кочками и открыли по одиночному советскому бойцу бешеную стрельбу из автоматов. Он мгновенно упал. Убит! Нет, вновь заговорила его винтовка. Артамонов отвечал спокойно, расчетливо, и скоро