Планета супербарона Кетсинга - Виталий Заяц

Вок заметил, как много начерпало суденышко, выбрался на берег, отошел на относительно сухое, не задумываясь, сел на землю и стянул промокшую обувь. Поймал краем глаза удивленный взгляд перевозчика, который как раз намеревался выгрузить коня. Конь сходить на сушу не желал – то ли решил ехать обратно, то ли мореплавание понравилось, то ли вежливых слов он понимать не хотел принципиально. Вок попытался встать и тут же ощутил босыми ногами острые колючки, столетиями опадавшие с покрывавших территорию кустов. Внутренне обругал и берег, и реку, и ландшафт в целом, потом вслух посоветовал долбануть коня веслом еще разок, и на карачках, не по-графски, перебрался на мокрый, зато неколючий песок.

Бить животное не потребовалось, стоило водителю лодки вынуть воспитательный инструмент из уключины, и лошадина осознала собственную неправоту, послушно выбралась на берег. Пролетарий начал не спеша вычерпывать воду, тянул время, ждал платы за проезд, продолжая беспокойно поглядывать на босые ноги Вока, в свою очередь поглядывавшего на сброшенные сапоги. Шагать за ними по колючкам не хотелось совсем, а стоять на мокром песке было холодно. Неожиданно сапог дернулся, и над ним взвилась голова тонкой змеи, качнулась из стороны в сторону и исчезла.

– Это что за образина? – растерянно вопросил граф.

Перевозчик замешкался, не зная, как объяснить, замахал руками, забормотал про землю и сырость. К счастью, подоспел переправившийся Маркс, оценил ситуацию и, нисколько не боясь замаскированных пресмыкающихся, шагнул за обувью работодателя. Кожаное голенище правого сапога оказалось пробито насквозь, оставалось спросить, что это была за змея и откуда она на ровном месте взялась.

– Обыкновенная змея, – подтвердил наемник, но, услышав, что на юге такие не водятся, сообразил, что от него требуются подробности.

Змеи оказались обитателями почвы, по словам Маркса, гады в ней кишмя кишели. Только около моря или реки можно было их не опасаться – не любили сырость. Ну а буря дождя налила, везде мокро, они и лезут. Маркс подошел к перевозчику, бесцеремонно задрал его ногу и предъявил корявую железную подошву, закрепленную на обувке, больше напоминающей лапти. Вок тут же вспомнил свою ночевку на пляже и ржавую рыцарскую обувь на ногах одного из рыбаков. Потом хмыкнул, вспомнив, как опасливо смотрел перевозчик на его босые ноги. Смертельно ранившая новый сапог змеюка запросто пробила бы и ступню, и плакали тогда обещанные за перевоз монеты. Ну что же, был бы умным – помог бы графу избежать опасности. На этой ноте Вок решил расплатиться строго по счетчику и никаких чаевых не прибавлять.

Не могло такого случиться, чтобы доехать без неприятных приключений, да вообще – что это за Средневековье, если без неприятностей? События на реке не считаются, морские происшествия местная планида засчитывала отдельно от сухопутных.

Всадник, двигавшийся навстречу, был одинок и заметен издали, а уж тем более с небольшого пригорка, куда отряд графа де ла Коста как раз въехал. Граф оглядывал окрестности, Маркс тоже крутил головой – помогал-старался. Сопровождающих при всаднике действительно не было, если не считать второго коня под пустым седлом непонятного, очень навороченного вида. Ну, не Воку седлам оценки давать. Рыцарь, а подъезжавший определенно принадлежал к этой категории, имел богатырское телосложение, как, впрочем, и животное под ним, превышавшее чемоданоподобием даже то, на котором предпоследний граф Борровс приезжал драться на дуэли. Самым же необычным выглядело оружие – над развевающимся плюмажем в небо торчало подобие алебарды, с непонятной целью снабженной дополнительными лезвиями. Все вместе представляло собой отменную выставку кузнечного искусства, полный арсенал от маленького кинжальчика до крестьянской косы. Зачем может понадобиться такая, похожая на кактус, штука, вообразить не удавалось, и Вок поначалу классифицировал прибор как устройство церемониальное.

Свита отступила назад вдоль дороги, но бегством спасаться не спешила. Испуганно никто не выглядел, разве что раздосадованно. Вок посчитал отступление сопровождающих данью этикету – два благородных сэра встретились, первый в одиночестве, значит, и второй свите рядом делать нечего. Ошибся, но это, конечно же, выяснилось гораздо позже. Одинокий рыцарь пошевелил своим многолезвийным жезлом и начал вещать на манер богатырей из старинных, советских еще, мультфильмов:

– Выходи на бой, чудовище поганое, вот мой меч, и голова с плеч.

Дословно речей его разобрать не получилось, поскольку язык встречного пестрел оборотами, одновременно напоминавшими «Слово о полку Игореве» и речь священника, когда тот старается задавить слушателя внутрицерковным диалектом. Вок даже посетовал на бедность словаря, полученного во сне на корабле осьминога. Подсознательно подбиравшиеся аналоги слов и выражений оказывались не самыми удачными и очень приблизительными. Складывались в путаные, непригодные для понимания фразы. В конце концов Воку надоело напрягаться, и он задал вопрос напрямую:

– Извините, что перебиваю вашу великолепную речь. Хотелось бы спросить, кто вы и почему желаете, чтобы я ткнул вас мечом в живот? – Сообразил, что не очень вежливо прозвучало, и добавил: – Кстати, я – граф де ла Коста, а вы кто?

Все равно куртуазно вырулить не получилось. Вок замолчал и стал ждать взрыва негодования. Огромный рыцарь замер на минуту, потом немного сник и разочарованно произнес:

– А-а, иностранец. – От напыщенности в его голосе не осталось ничего.

– Иностраннее не бывает. – Вок усмехнулся двусмысленности, которую на планете может оценить только он сам, да еще сидящий там, в горах осьминог.

Рыцарь без всякой охоты обрисовал свое видение ситуации.

– Плохо, но драться надо. – Видя непонимание, спросил: – Иностранец откуда?

– С юга. – Вок махнул рукой в сторону невидимого за горизонтом океана.

На лице собеседника отразилось полное удовлетворение ответом – типа чего можно ожидать от дикого человека.

– Я берсерк, – коротко пояснил он, запутав ситуацию еще больше.

На полуголого злого скандинавского атлета, посвятившего себя войне, он никак не походил. Выглядел именно как былинный богатырь, тридцать три года сидевший на печи, все это время хорошо питавшийся, а физкультурой не занимавшийся совсем. Картину портило только вооружение, своей несуразностью подходившее разве что Змею Горынычу.

– Честно говоря, слово «берсерк» для меня ничего не объясняет, – решил занудствовать Вок. – Например, почему я должен с вами драться, имея другие срочные дела? Вы ведь даже имени своего не назвали.

– Какая тебе разница? – Непохожий на берсерка берсерк вежливостью не отличался, обращался на «ты». – Сейчас я тебя убью, и знания твоей головы откатятся далеко от способного использовать их тела.

– Ну, я-то против такого развития событий, – съязвил Вок.

По совести, стоило проткнуть наглому громиле какую-нибудь конечность, пусть бы полежал в постели, подумал над своим поведением. Нельзя, надо спешить к осьминогу. Да и вообще все эти драки с кровавыми исходами – они для книжек и кино, а не для нормального человека. Особенно если этот нормальный человек и других шпагой попротыкать успел, и сам в постели поваляться. Вок махнул рукой Марксу, но свита не сдвинулась с места.