Гарем. Реальная жизнь Хюррем - Колин Фалконер

бы рыбаком или пастухом. Но ты султан. Гарем, кипрское вино, пажи – все, что у тебя есть, имеет свою цену. Они служат султану, а султан за это расплачивается тем, что служит Османам.

– Пришло время мне самому решать за себя!

– Так вот и пусть тогда эти решения будут твоими собственными, а не решениями Хюррем. Исполняй свой долг, Сулейман. Ты же для этого рожден на свет.

Глава 40

Большой базар был построен при Мехмеде Завоевателе, прадеде Сулеймана. Крошечные лавочки по обе стороны сводчатых каменных проходов ломились от богатств, свозимых туда со всей империи; там были золото и серебро, парча и шелк, тяжелые багровые ковры – из Дамаска и легчайшие шелковые цвета павлиньего пера – из Багдада.

Прямо за воротами уличные торговцы жарили на мангалах кукурузные початки, раздувая угли и тщетно отгоняя назойливых черных мушек индюшачьими крыльями вместо опахал. Другие лоточники продавали рубец с чесноком, третьи торговали теплым миндальным кремом с корицей.

Сулейман восхищенно дивился на все это, затерявшись в собственном городе.

Но даже в базарном гвалте он отчетливо распознавал порядок, установленный его предками. Каждый знал свое место. Турки были, как один, в белых тюрбанах; греки – в синих и в черной обуви; евреи – в желтых тюрбанах, как и армяне, но армян можно было отличить по кричаще-малиновым туфлям.

Какого-то торговца специями прибили гвоздями за уши к двери его собственной лавки. На шее у него висела табличка, гласившая, что к этому наказанию он приговорен за отпуск товара недомеренными шкаликами. Кто-то из толпы плюнул обманщику в лицо, а следом плюнул ему в лицо и Сулейман. Ни малейшей жалости к подвергаемому столь позорной казни он не испытывал. Закон есть закон, и принят он в защиту людей в том числе и от таких вот жуликов.

«Мать права», – подумал он. Слишком уж долго он нежился во дворцах – вот и размяк. Вот его и коробит от вида грязи, смрадного запаха требухи и немелодичного гомона голосов. А ведь все это – тот самый народ, который выстраивается в очередь в Диван с ходатайствами. Он этих людей ежедневно видел с обращенными к нему мольбами о милости, суде или справедливости. Вот только ни разу доселе не видел, как и чем они живут в их собственном народном мире.

Ночь быстро сгущалась. Молодой полумесяц взошел над крышами базаров.

Он впервые выбрался в город без охраны. Однако чувствовал он себя там в безопасности. Какой враг узнает его в этом отребье? Кроме того, дозоры янычар еженощно обходят улицы и пресекают малейшее поползновение на насилие, расценивая его как оскорбление ислама и наказывая соответственно.

Он знал, что валиде-султан хватил бы удар, узнай она об этой его вылазке. Ну а как ему иначе доподлинно выяснить, правда ли то, что ему доносят о гуляющих по городу сплетнях?

Он бродил наугад под сводами базара, залитого светом тысячи ламп. Задержался у стойки торговца пряностями и принялся разглядывать мешочки с кунжутом, шафраном и лакрицей – как бы на предмет возможной покупки. Продавец тем временем о чем-то горячо спорил с кем-то из постоянных покупателей. Тут до слуха Сулеймана донеслось имя Хюррем, и он застыл и прислушался к их разговору.

– Ни на одну другую женщину он даже и не смотрит, – сказал купец и обильно харкнул на булыжный пол рядом с прилавком, едва не попав на рукав самому Сулейману.

– Быть того не может, – сказал покупатель. По белому тюрбану Сулейман признал в нем единоплеменника-турка. – У него же гарем с тремя сотнями лучших красавиц империи.

– Все так, если бы его не околдовали! – воскликнул грек и снова харкнул.

– Да ты вечно пердишь тут такое, будто язык у тебя из задницы растет.

– Так ведь говорят, что она и не женщина вовсе, а гиблый дух из лесов Валахии.

– Ну вот те на! Все же знают, что родом она не из Валахии, а с Руси. А если она и гиблый дух, как ты говоришь, то почему тогда наш Сулейман – величайший из всех султанов, которые у нас только были? Ты только взгляни, что он завоевал, – и Белград, и Родос, и Буду с Пештом в придачу! Да он ведь не далее чем два лета назад дошел до врат самой Вены!

– Вот именно! – Торговец воздел руки. – Ну и почему мы не взяли Вену, когда она лежала у наших ног и взывала об этом?! А все потому, что ведьма своими заклинаниями наслала на нас дождь среди лета и сделала так, чтобы наши пушки увязли. – Он отхаркнулся и сплюнул на пол своей лавки с такой яростью, что даже турок отпрянул. – Говорят, он без ее соизволения даже отлить не осмеливается.

– Если кто и имеет власть над ним, так это Ибрагим!

– Ибрагим – великий воин. Нам нужен сильный визирь, особенно теперь, когда нашего султана охмурила одна из его рабынь. Если султан обходит вниманием всех своих наложниц, значит, есть некая другая женщина, которая взяла его за толстый член, да так и будет помыкать им как взнузданным ослом. – Тут он вдруг обернулся к Сулейману. – Вам чего?

«Мне бы саблю, да и отсечь ею одним махом твою уродливую башку, – подумал Сулейман. – Потом повесил бы ее на вратах Высокой Порты и предложил попробовать хоть раз еще плюнуть в мою сторону».

– Здесь – ничего, – ответил он вместо этого.

Но услышанные оскорбления так и продолжали эхом звучать в голове, пока он выбирался с базара. Все сказанное Ибрагимом и матерью оказалось правдой. Народ оборачивается против него из-за нее.

Придется показать им, кто в доме хозяин, подумал он. Выполню-таки свой долг, а там, верно, и оставят на время в покое.

Глава 41

Для выбора девушки имелся свой протокол.

При въезде султана встречал и приветствовал кызляр-агасы в парадном ментике с длинными рукавами и белоснежном тюрбане. Сотни девушек ожидали в затененной части двора, выдавая свое присутствие лишь отблесками жемчугов и драгоценных камней.

«Любой другой мужчина дрожал бы от предвкушения», – думал Сулейман.

Массивная железная створка позади него со скрипом затворилась, и он спешился. Глаза девушек были опущены, ни одна не осмеливалась поднять на него взор из-под хиджаба, однако он всем телом чувствовал, что каждая из них мысленно взирает на него с мольбой. Ведь вся жизнь избранницы могла мигом перевернуться, – по крайней мере сами они в это веровали.

Евнух коснулся лбом булыжников.

– Великий владыка!

– Ты достоин похвалы, – ответствовал Сулейман строго по