Смерть заберет с собой осень - Эмма Рид Джонсон

счесть его излишне чопорным и холодным, но за тот краткий период, что мы были знакомы, я понял, что в нём достаточно чувств.

Это его мнимое спокойствие стало для меня своеобразной константой.

– Постарайся этого не делать, ладно?

– Скажи это моему сердцу. – В ночном мраке острые черты его лица стали чуть мягче. – А ещё поджелудочной.

– А с ней-то что?

– Ну, диабет и всё такое.

– А я уж думал, он от сладкого.

Между нами повисло неловкое молчание.

– Ты шутишь или нет? – обеспокоенно начал я.

– Конечно шучу, я не настолько глупый!

– Напугал, – выдохнул я. – Уж было хотел разочароваться в тебе.

Ещё какое-то время мы провели в полной тишине, но тишина эта была успокаивающей и уютной. Мне хотелось злиться на Юки-куна. Сам не знал за что – просто вывалить на него всю злость, что успела скопиться за годы, но язык не поворачивался.

Подтянувшись, я сжал его холодную руку. В голове у меня творилась полнейшая каша, и из неё я смог выудить недавние воспоминания о том, как мы склеивали друг друга в студии Кицуко-сан. Он тогда поклялся дойти со мной до самого конца, вытерпеть любого меня и послужить главной опорой. Был ли это тот самый случай, о котором мы тогда говорили? Мог ли я тогда предположить, что всё так и произойдёт?

Наверное, да.

Тот вечер вспоминался смутно, словно через пьяную пелену, но то, как он поддерживал меня, а я сдерживался из последних сил, чтобы не закатить истерику, – всё это новой волной обиды и горечи захлестывало моё и без того побитое сознание.

В носу защипало, и вскоре я не смог нормально дышать. На глаза начали наворачиваться слёзы, и пускай я и так ничего не видел из-за кромешной темноты и того, что сжимал ладонь Юки-куна, но даже пульсирующая темнота начала предательски размываться.

Я открыл было рот, но только с шумом втянул воздух. Мне не хотелось плакать перед ним. Мне вообще не хотелось плакать. Я всё реже давал выход слезам, потому что они никогда не облегчали глухую боль в моём сердце.

Это было унизительно.

Тут он обнял меня, и его острый подбородок впился прямо в мою макушку. Он словно пытался полностью закрыть меня собой, отгородить от всего мира, и стоило об этом подумать, как что-то в моей голове щёлкнуло, и я уже не мог остановиться:

– Мне страшно, Юки, мне так страшно…

– Тшш, – шептал он.

– Я правда не хочу умирать. И никогда не хотел, но разве у меня есть выбор?

По щекам покатились горячие слёзы. Они оставляли после себя влажную липкую дорожку, которая противно стягивала кожу. Мне хотелось рыдать навзрыд. Кричать и умолять сказать, что мне нужно делать дальше, но я не мог себе этого позволить. Не здесь, пока за стеной меня ждала горюющая мать – я не мог так её подвести.

– Но и не хочу на операцию, Юки… Ямада-сенсей сказал, что мне должны вскрыть грудь, ха-ха, но я… – Я сглотнул, пытаясь перевести сбившееся дыхание. – Не хочу, чтобы они разламывали мои рёбра и заглядывали внутрь, это так плохо? Плохо, что мне страшно?

– Бояться нормально, Акира.

– Но мама, она не понимает…

– Ей тоже страшно.

Я всхлипнул. Ещё и ещё. Отчаянно надеялся, что сердце решит остановиться прямо сейчас, чтобы мне больше не пришлось ничего терпеть и жить в ожидании.

Почему моя жизнь не могла оборваться быстро и безболезненно?

Почему? Почему?! ПОЧЕМУ?!..

– Юки. – Я не знал, сколько прошло времени, но ткань на его груди пропиталась моими слезами и соплями.

– Что такое, Акира?

– Помнишь, что ты пообещал мне в студии Кицуко-сан? – Мой голос звучал безжизненно и будто бы принадлежал не мне.

– Разумеется, – пробормотал снежный дух. – Ты тогда зачитал целый список требований, но я помню каждое из них.

– Ты правда дойдёшь со мной до самого конца?

Я не знал, как именно хотел умереть: с кем-то или в одиночестве. До этого времени у меня не было никого, кто мог бы разделить со мной мой последний миг, да и было ли это честно по отношению к другому? Решись кто-то умереть на моих руках, я бы однозначно страдал, а его образ преследовал бы меня в самых мучительных кошмарах.

– Правда.

Юки-кун отстранился. От неожиданности я растерялся и на мгновение обо всём позабыл – мог смотреть только на то, как он сполз с кровати, вставая рядом на колени.

Занавеска на окне встрепенулась, пропуская в комнату холодный луч уличного фонаря. Юки-кун взирал на меня со всей серьёзностью. Моё сердце пропустило удар. Я не понимал, что это могло бы значить, что должно было произойти следом, и на секунду позволил одной мысли захватить мой разум: он передумал, он уйдёт.

Взглядом я скользил по его непроницаемому лицу, словно пытался найти на дне его глаз ответ. Мне было страшно остаться одному, но если такова была моя судьба, то я хотел всячески себя подготовить к этому мигу, чтобы его слова не ранили меня сильнее.

Я приподнялся на локтях, садясь, и нервно сглотнул. Меня до онемения и боли пугала эта гнетущая атмосфера недосказанности и ожидания – сродни моему страху неожиданной смерти, которую прогнозировал мне Ямада-сенсей. На глаза опять навернулись слёзы, но я упорно не позволял им скатиться. Если бы Юки-кун развернулся и ушёл, то я бы ни за что не позволил себе плакать из-за этого. Он бы сделал свой выбор, а я бы всячески постарался забыть о нём, каких бы усилий мне это ни стоило.

– Акира, я останусь с тобой, но… – Он взял меня за руки, а меня всего затрясло от недовольства и обиды – это я здесь умирал и просил о поддержке, должна же была быть для меня хоть какая-то поблажка! – Но тогда ты тоже должен играть честно.

– О чём ты? – Мой голос дрогнул.

– О том, чтобы ты не позволял эмоциям брать над собой верх. Прежде всего ты должен хотеть жить и стремиться к этому, а не убивать самого себя.

– Ты предлагаешь мне лечь под нож? – Ощущение, словно мне дали под дых. – А потом торчать кучу времени в больнице и тратить месяцы на реабилитацию?! Разве…

– Акира, – он спокойно одёрнул меня, заставляя замолчать, – я не прошу тебя пересиливать себя. Начни хотя бы с таблеток. – Он поднялся и сел рядом. – Когда я пришёл, твоя мама сказала, что ты заперся и не принимал лекарства. Это убьёт тебя быстрее, а я… А я хотел бы ещё побыть твоим другом, понимаешь?