Княжич - Алексей Янов

Первыми с утра заявились немцы – привезли свинец с медью. Княжий ключник под надзором Перемоги, кряхтя, нехотя, но рассчитался с Арнольдом. Затем я сразу отправился в кузню, помимо кузнеца с домником-литейщиком здесь присутствовали бондарь и пара в недавнем прошлом монастырских гончаров. Потребовалось больше часа, чтобы объяснить им, местами зарисовать угольком устройство свинцовых бочек и глиняного змеевика.

Заодно приказал Перемоге закупить у смоленских кузнецов побольше серы, объяснив, тем, кто не знает способ ее выплавки из руды. А сам тем временем с колесных дел монастырским мастером принялся мастерить улей. После обеда улей был готов – благо ничего сложнее досок и вставных рамок для сот в нем не было.

Отобедав, я снова вызвал Никифора и продемонстрировал ему результат своих, правда, главным образом умственных, трудов, попутно объясняя, для чего, а вернее, для кого этот домик создан. Никифор пребывал от происходящего в самом натуральном футурологическом шоке. Он уже мысленно представлял, какие новые горизонты открывает для всего пчеловодства задумка княжича, но боялся поверить вырисовывающимся перспективам. Не совсем придя в себя, принялся задавать мне абсолютно глупые и дилетантские вопросы. А тут, кстати, и князь нагрянул со своими ближниками, видать заинтересовался происходящим, очень уж Никифор имел обалдевший вид. Мне появление князя было на руку, так и так я собирался с ним на «пасечную тему» переговорить.

– А как же, княжич, мы заставим пчел там жить?

– В бортях они живут, а этот улей чем хуже? Наоборот, во много раз удобней для пчел. И пчелиные пасеки можно прямо в вервях устраивать, незачем будет бортникам по лесам бродить да по деревьям лазить.

– Но как же, деревья – это одно, а домик энтот… – Никифор вспоминал, как княжич его назвал, – …улей – совсем другое дело.

– Никифор, но ведь он тоже деревянный, какая пчелам разница?

Никифор, заметив на себе вопрошающий взгляд примолкшего князя, задумчиво закивал головой, затем спросил:

– А как же их из леса выманить, чтобы они стали в улье жити?

– Здесь тебе уже виднее. Ты же сам рассказывал, что по весне пчелиные рои распадаются и ищут себе новые дупла или борти. Вот, вскоре наступит самое время, можно эти рои словить в мешок да заселить в улей. Или можно прямо из борти пчел или саму борть вырезать и опять же в улей заселить. А еще можно, чтобы пчелы себя уютней в новом улье чувствовали, туда заранее воск с медом положить.

– Верно! – воскликнул Никифор. – Тогда они сразу догадаются, что ентот домик – их новое жилье!

Я про себя улыбнулся, вспомнив мультик про Винни-Пуха и его умных пчел.

– А по осени, – продолжил я, – бортники, вернее теперь уже пасечники, просто поднимут крышку улья и вынут часть рамок с сотами. Весной же, когда рои будут делиться, им надо не проворонить и успеть поселить новые рои в другие ульи.

– Да-да, – соглашался Никифор, а потом, резко повернувшись и склонившись перед присутствующим здесь же и заинтересованно слушающим разговор князем, попросил: – Дозволь, княже, придумку Владимира Изяславича спытать. Чую я, что польза великая может с этого выйти!

– Так ты думаешь, Никифор, – уточнил Изяслав Мстиславич, – что ульи эти окажутся лучше лесных бортий?

– Да, княже, за деревенской пасекой с ульями куда как сподручней следить. Не то что в лесу, чтобы все борти обойти, надо по лесу верст двадцать пройти. А если ты вздумаешь в каждую борть по дереву залезть, то не одна неделя потребна. А здесь… – Никифор с затаенной любовью посмотрел на улей, – все борти… то есть ульи, прямо под рукой, и вздыматься вверх никуда не надо! И зверья лесного опасаться опять-таки не нужно. Великий благой розмысел сотворил княжич!

Изяслав Мстиславич удовлетворенно кивнул головой и сказал:

– Ну что ж, Никифор, поручаю тебе это дело, спытывай сначала в моих вотчинных землях сию задумку, а польза выйдет, так по всему княжеству распространим.

Изяслав Мстиславич подозвал меня к себе, подошедши, я с ходу заявил:

– Сразу говорю, колесного мастера Тетера, кто этот улей смастерил, не отдам, он мне для других дел нужен будет.

– Каких же, сыне? – Изяслав Мстиславич лукаво улыбнулся. – И вдобавок ответствуй мне, откуда у тебя на новые дела деньги возьмутся?

– Моя задумка с ульями должна повысить взимаемые тобой дани многократно, – не растерялся я и нашелся что ответить, – вот хотя бы с этого ты мог бы мне в долг деньги выделить. А уж про дармовой булат для твоей дружины я промолчу!

Действительно, пару дней назад, когда я возвращался из поездки по городу, застал по приезде на княжий двор перевозбужденную дворню, которая вместе с дружиной во главе с князем веселилась. Дружинники бросились меня поздравлять, хлопали по плечам, норовя ненароком задушить в объятиях. Изяслав Мстиславич вообще сиял как новый гривенник, а челядь, весело суетясь, готовилась к устраиваемому князем пиру. Как выяснилось, по предложенному мной рецепту производства уклада вышло нечто, похожее по своим свойствам на булат. Правда, он имел нехарактерные для классического булата серый цвет и рисунок. В любом случае получившаяся тигельная сталь по своим характеристикам вышла не хуже местного уклада (сварной стали), но изготовлялся эрзац-булат не в пример проще, быстрее и дешевле уклада. То, что наш самодельный булат отличается от эталонного восточного, в общем-то и не мудрено, особенно если принять во внимание исходный продукт – бурый железняк, несовершенство рецептуры, да и явно не до конца отработанную технологию – долго варить не получалось, глиняные тигли не выдерживали. К тому же, насколько мне помнится, Аносов варил булат больше пяти часов, с добавлением в шихту не известняка, а доломита (содержащего магний), не угля, а графита. Вот потому у нас клинки и получались вместо черного – с серым грунтом, вместо искривленных линий узора – прямые.

Но все равно мечи из такого эрзац-булата значительно превосходили своих собратьев, сварганенных из железа со стальными режущими накладками, и по простоте изготовления превосходили мечи из кузнечной сварной стали. Но больше всех были счастливы мастера, по двору они не ходили, а летали, как раздувшиеся воздушные шарики. Князь был горд за сына, рад за свою дружину, коя должна в ближайшее время сменить железные мечи на булатные (реально у большинства гридней были железные мечи с наварным стальным лезвием). В общем, княжича и отец, и дружина зауважали, а кузнецы прям боготворили. Однако, воспользовавшись благодушием Изяслава Мстиславича, я тут же вставил князю «фитиль», напомнив ему про секретность и нежелательность расползания технологии получения «булата» в другие, недружественные края. Изяслав Мстиславич сказанным проникся, веселье мигом поутихло (хотя «скромный» пир все же состоялся), а с кузнецами и домниками, участвующими в создании металла, была проведена соответствующая разъяснительная беседа.

Дружина Изяслава Мстиславича начала потихоньку оснащаться новыми клинками. А мечи рядовых дружинников стали подвергаться простой, но эффективной цементации на животном угле (пережженные в уголь рога, кожа, копыта, кости). Для их железных мечей, со стальными полосами, это было то, что доктор прописал! Цементированный меч мог противостоять ударам и сотрясениям, не ломаясь при этом, из-за поверхностного науглероженного слоя и внутренней пластичной железной начинки. Мечи стали сочетать в себе преимущества крепкой стали и гибкого железа, а их цементация практически ничего не стоила. На все эти ухищрения с цементацией я пошел, так как тугоплавкая глина мне нужна была не для ее постоянного перевода в черепки, что происходило при плавке булата, она мне вскоре потребуется для кирпичей и кладки огнеупорных печей.