Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге

Некоторое замешательство вызвал у нас перехваченный 14 сентября приказ русской Ставки Верховного главнокомандующего об обязательном использовании шифров при передаче в эфире распоряжений военного характера. Судя по всему, русские поняли свою ошибку. Однако было уже поздно. К этому времени гауптман Покорный узнал уже достаточно много и методом сравнения перехваченных радиограмм научился расшифровывать используемый русскими цифровой код. В результате, за исключением неизбежно возникающих порой в этом деле искажений, чтение зашифрованных текстов больше не составляло для нас никаких трудностей.

А вот с агентурной разведкой в связи с отходом армий аж до города Бяла и реки Дунаец возникли некоторые трудности — оборвалась связь с доверенными лицами, находившимися за пределами подконтрольной нам территории. Разведывательные пункты, конечно, старались минимизировать проблемы, создавая в покидаемых нашими войсками областях вспомогательные разведпункты, действовавшие в тылу у русских.

Так, например, лейтенанту Леону Гебелю из 4-й армии после ухода наших войск, несмотря на наличие большого числа русофилов, удалось обосноваться в городе Лежайск, расположенном недалеко от реки Сан. Конечно, ему приходилось соблюдать особую осторожность. Драгунский же обер-лейтенант Макс Тайзингер фон Тюлленберг был оставлен с 50 людьми из 2-й армии для разведки и проведения диверсий на территории от города Жешув до реки Сан. Он нанес большой ущерб коммуникациям русских и смог передать нам много важных донесений. Тогда же полицейскому обер-комиссару Харвату, перебравшемуся вместе с лембергским управлением полиции в Бялу, было предложено создать в Лемберге тайный разведывательный пункт. В общем, разведывательные отделы армейских штабов и разведуправление Верховного командования делали все от них зависящее для восстановления агентурной сети.

Во время отступления наших войск мы действовали в тесном контакте с немцами, в частности с представителями их 9-й армии, намечавшей продвинуться в Силезию и в район Кракова. Чтобы помочь Германии скрыть это намерение от русских, нашему военному атташе в Стокгольме было поручено дать знать их консулу о якобы готовившемся наступлении германцев на Петербург.

Мы ожидали стремительного натиска со стороны преследовавших наши войска русских, но те, достигнув реки Сан, заметно снизили темп наступления, а окружив Перемышль и достигнув реки Вислока[140], вовсе остановились. Такому обстоятельству наше Верховное командование первоначально обрадовалось, думая, что это позволит крепко потрепанным частям произвести отход без особых помех, но потом пассивность русских заставила его задуматься.

Невольно возникало предположение, что русские в ходе боев на преследование сами понесли большие потери, возможно, даже большие, чем отступавшие соединения. Выдвигались и другие соображения — а может быть, в России разразилась давно ожидаемая большая революция, которая сковала решимость их командования? Но наша радиоразведка фиксировала непрерывное прибытие в зону боевых действий все новых и новых полков из Туркестана и Сибири.

Едва наши армии достигли позиций, на которых должны были восстановить свои силы, как 23 сентября мы перехватили радиограмму уже известного нам командующего 9-й русской армией генерала от инфантерии Лечицкого[141]. В ней 26-му корпусу приказывалось на следующий день отойти от реки Висло-ка и вдоль реки Сан двинуться к населенному пункту Станы. Это заставило Верховное командование заколебаться в своем предположении о том, что русские начнут атаковать наши укрепленные позиции и нанесут удар во фланг 2-й армии из Карпат и по немцам с севера. Между тем, согласно донесениям наших агентов, в районе между реками Висла и Нида[142] наблюдалось большое скопление русской кавалерии. Однако из-за плохой погоды! проверить эти сведения при помощи воздушной разведки не представлялось возможным.

Вскоре благодаря радиоразведке мы установили, что сведения наших агентов базировались на ложных слухах, распространявшихся русскими с целью дезинформации. Противник специально преувеличивал силы кавалерийского корпуса Новикова[143]. Из перехваченной радиограммы, которую этот генерал отправил своему командованию в Варшаву в 8 часов 40 минут утра 25 сентября, весь его замысел полностью прояснился.

Пожалуй, до того времени ни в какой предыдущей войне не удавалось столь быстро получать такие ценные результаты разведки противника — пока в Варшаве русские трудились над расшифровкой текста телеграммы, тем же самым занимался и наш гауптман Покорный. В результате уже в 16 часов мы не только смогли прочитать ее, но и передать содержание депеши германскому командованию по линии взаимодействия через своего офицера связи гауптмана Флейшмана. Конечно, полученные данные о реальной диспозиции русских казачьих дивизий генерала Новикова были немедленно учтены и нашим командованием.

Уже на следующий день австро-венгерские армии в полной боевой готовности находились на новых позициях. Еще оставались слабые надежды на то, что русские все же перейдут в наступление и мы сможем с выгодой для себя использовать преимущества обороны. Ведь противник все еще стоял у реки Вислока и даже начал переправу через нее своих войск. Но тут была перехвачена и расшифрована новая радиограмма, содержавшая следующий важный приказ командования русской 9-й армии: «По приказу Верховного главнокомандующего и с учетом предстоящего маневра приказываю завтра, 26-го числа, отвести войска армии назад за Вислоку, оставив на месте только авангард. Войсковые части разместить в захваченных ранее районах. Гвардейскому корпусу надлежит остаться на достигнутом к сегодняшнему дню рубеже Кутно — Кольбушова, подтянув авангард поближе».