Военный и промышленный шпионаж. Двенадцать лет службы в разведке - Макс Ронге

Первоначально у нашего командования возникли сомнения в надежности подобной информации, что было вполне объяснимо — такое всегда возникает, когда полученные новые сведения не соответствуют уже сложившейся концепции ведения операции. Однако они полностью отпали, когда 28-го числа был зафиксирован отход противника за реку Вислока. В результате доверие к расшифрованным данным радиоперехвата было возвращено.

Немцы настаивали на скорейшем начале наступления, чтобы застигнуть русских врасплох и не дать противнику изготовиться для проведения явно новой операции. При этом их внимание все более обращалось к районам в среднем течении Вислы.

В ночь на 28 сентября мы перехватили радиограммы, свидетельствовавшие об отходе частей русской 9-й армии за Вислу ниже устья реки Сан. Теперь можно было быть уверенными в том, что противник переносит центр тяжести своих действий с Галиции в Польшу.

По мере выдвижения вперед главных сил наших армий, начавшегося 4 октября, результаты радиоразведки день ото дня подтверждали перемещение 9, 4 и 5-й русских армий от реки Сан в район среднего течения Вислы, а 1-й и 2-й русских армий с Северо-Западного фронта в район севернее Варшавы. Так, из перехваченной радиограммы русского полковника 10-й кавалерийской дивизии, располагавшейся в городе Санок, князя Енгалычева стало ясно, что русские намереваются предпринять мощное наступление на форты Перемышля, о чем командование крепости было немедленно извещено по радио.

Короткую передышку перед наступлением я использовал для посещения разведывательных пунктов при штабах армий, чтобы обеспечить безупречное взаимодействие всех разведорганов, а 2 октября отправился в город Кельце, где располагалось германское Верховное командование. Мне посчастливилось прибыть как раз вовремя, чтобы принять участие в чествовании 67-летия генерал-полковника фон Гинденбурга[144], которое прошло весьма скромно. Здесь я впервые увидел этого столь прославленного полководца, а потом вновь переговорил с офицером немецкой разведки гауптманом Людерсом.

10 октября наши армии достигли реки Сан, а немцы нашли на поле боя под Варшавой русскую карту с нанесенной на ней диспозицией войск. Из нее следовало, что противник создает мощный кулак в районе Ивангорода — Варшавы для наступления к сердцу Германии. Это был так называвшийся русскими «паровой каток», на безостановочное продвижение которого Антанта возлагала так много надежд.

Различные неприятные случайности, словно сговорившись, разом обрушились на наши головы и остановили наступление австро-венгерских войск у реки Сан. При этом войска сильно страдали от ненадежности русинов, которые в основном и заселяли данную местность. Дело заключалось в том, что после одержанных русскими побед местное население целиком и полностью начало поддерживать противника. Наши мелкие подразделения постоянно попадали в засады, а батареи при проходе через населенные пункты подвергались вероломным обстрелам. Более того, русские проложили через речку потайные телефонные линии, чтобы оставаться со своими друзьями на связи. В результате ни одно передвижение войск или смена командного пункта не обходились без того, чтобы об этом вскоре не становилось известным противнику.

Во время посещения польского горнолыжного курорта Криница, куда перебралась резиденция нашего наместника в Галиции, мне удалось убедить штатгальтера Витольда фон Корытовского[145], которого очень беспокоило неожиданно широкое распространение русофильского движения, в том, что для достижения спокойствия войск в районах, занятых нашими воинскими частями, необходимо полностью запретить освещение жилых домов на высотах или склонах гор.

Во всей местности у населения начали скупать почтовых голубей, а за подъем таких птиц в воздух хозяину грозил трибунал. Однако недоработок здесь хватало. Несмотря на многочисленные аресты, предатели, если не оказывались осужденными военно-полевыми судами или не были пойманы с поличным солдатами и казнены по горячим следам, подпадали под длительное следствие тыловых военных судов. Последние тянули время и не торопились выносить обвинительные приговоры. Во всяком случае, до того времени суровых наказаний не применялось.

Пришлось потребовать от органов юстиции проявлять большую расторопность. Однако это вызвало другую крайность — начали производиться многочисленные беспричинные аресты на основании только «серьезных подозрений». В результате возникла необходимость предупредить правоохранительные органы о недопустимости перегибов во исполнение пожелания монарха, высказанного 17 сентября, которое звучало так: «Я не хочу, чтобы из-за неправомерных арестов лояльно относящиеся к нам элементы переменили свое отношение и стали действовать в опасном для государства направлении».

Нашему разведывательному управлению приходилось постоянно напоминать командирам и солдатам о необходимости аккуратного обращения с местным населением, но проявления при этом бдительности, с тем чтобы патриотически настроенные украинцы не оказались в одном строю со своими русофильскими соплеменниками.

Дело заключалось в том, что большая часть поляков и евреев с неудовольствием восприняли вражескую оккупацию. В частности, в Лемберге вспыхнули волнения, в русских начали стрелять, и им удалось навести порядок только после взятия заложников. Исходя из таких настроений наше разведуправление подготовило текст воззвания, с которым председатель еврейской ортодоксальной общины обратился к своим единоверцам и призвал их сохранять верность кайзеру и империи.

Наше беспощадное вмешательство и многочисленные случаи интернирования подозрительных русофилов полностью себя оправдали. Особенно действенными мероприятия устрашения оказались в Карпатах, где тоже проживало много людей, дружески настроенных по отношению к русским. Об этом свидетельствует радиограмма командира русской боевой группы генерала Стаховича[146], пробившегося через город Стрый[147] в горы. В этой шифровке он сообщает, что ему очень трудно найти агентов.

После продвижения вперед наших армий некоторых предателей удалось привлечь к заслуженному наказанию. При этом приходилось соблюдать осторожность, так как поступало много ложных доносов на почве личной вражды.