Капитали$т: Часть 2. 1988 - Деметрио Росси

Ну, конечно. Мне ли не знать, насколько прекрасна новая жизнь.

— Значит, деньги тебе нужны для того, чтобы жить по-новому?

— По-новому — это значит свободно! — провозгласила она.

Мы выпили за свободу. А потом еще за что-то, я уже не помню. Помню только, что рассказывал, цитируя Гекльберри Финна, что деньги это не столько свобода, сколько тоска и забота. Перед глазами стоял Евгений Михайлович, который, несмотря на все свои капиталы, свободным не выглядел. Да и коллеги его производили впечатление людей уставших и озабоченных, но не свободных.

— Никто здесь не счастлив! — пьяно говорил я ей. — Даже с миллионом! И бежать некуда, везде одно и то же. И никому не хорошо! А лучше всего алкашам, которые закинулись и забылись. Потому и сухой закон ввели — никто не должен забываться, никто не должен быть счастлив! Ни в коем случае! Я удивляюсь, что есть еще счастливые люди и их за это не арестовывают и не отправляют в лагеря!

— Привет! — со мной поздоровался какой-то смутно знакомый парень с набитыми на пальцах перстнями и золотозубой улыбкой. Я машинально поздоровался в ответ и удивился слегка — в «Театральном» эта публика почти никогда не собиралась.

— Это кто? — удивилась Лера.

— Какой-то уголовник, — сказал я. — Знакомый знакомого.

Вот не хотелось мне врать ей, даже в мелочах.

— А тот знакомый — тоже уголовник? — спросила она.

Я кивнул.

— Тоже. Но его уже нет.

— Как нет? — не поняла она.

— Совсем нет. Да ну их всех! В такой вечер говорить о всяких пустяках… Лучше пошли гулять!

И мы пошли гулять. А на улице, на свежем воздухе, меня как-то очень сильно развезло.

— Если сейчас появятся дружинники, — сказал я весело, — то мы запросто можем уехать в вытрезвитель!

— Но мы же ничего не нарушаем! — удивилась она.

— Как это не нарушаем⁈ Мы выпили и приятно провели время. Нам хорошо. Мы почти счастливы, а значит — виновны!

— А у меня бабушка, отцова мама… — сказала она зачем-то. — Старая коммунистка. Ей восемьдесят восемь, ровесница века. В партии с двадцатых годов.

— Это прекрасно! — сказал я с пьяным воодушевлением.

— А сейчас — в церковь ходит, свечки ставит. Покрестилась. Дома у нее все в иконах. Вот как это? Родители говорят, что чокнулась на старости лет… А я не знаю… Может и лучше, что она так… Но с другой стороны — это же страшно, когда человек всю жизнь строил социализм, а к старости вдруг так изменился. Это уже совсем другой человек, получается.

— Ну вот, — сказал я, — ты же говорила, что хотела бы все бросить и уехать… Если бы у тебя миллион был. Правда?

— Правда.

— А твоя бабушка безо всякого миллиона взяла, все бросила и уехала, никуда не уезжая.

— Может быть… — сказала она задумчиво. — Наверное, так и есть, это ты хорошо все объяснил.

— Когда я пьяный, со мной такое бывает, — сказал я гордо. — А бывает еще и не такое…

Потом мы поймали такси, я проводил ее домой и отправился домой, с отчаянием понимая, что необратимо трезвею.

Операция на наезду на конфетную фабрику планировалась тщательно и должна была пройти без осложнений. Мы втроем — я, Лисинский и сотрудник горкома Юрий Сергеевич (его фамилии я так и не узнал) без проблем попали на территорию, затем — в административное здание и в конце концов — в директорский кабинет.

Нас приветствовала директор — полноватая энергичная женщина с башнеподобной прической, облаченная в деловой костюм и неумеренно использующая французские духи. Меня слегка напрягло то, что она совершенно не удивилась нашему визиту и, тем более, совершенно не испугалась.

Юрий Сергеевич, в соответствии со своим амплуа «злого следователя», наезжал на Светлану Романовну на повышенных тонах, но та и бровью не повела.

— Я так полагаю, что необходимо будет ставить вопрос о служебном соответствии, — закончил свой гневный спич Юрий Сергеевич.

Светлана Романовна улыбнулась — доброжелательно и немного издевательски.

— Если наша партия решит, что другой директор лучше сможет организовать работу предприятия, то я с радостью подчинюсь такому решению, — сказала она. — Я уже много лет в этом кресле сижу. И за кресло это, Юрий Сергеевич, я не держусь, там, где вы работаете, об этом должно быть хорошо известно.

— Вы не разводите демагогию, товарищ директор! — откликнулся Юрий Сергеевич. — Пока что вы не сказали ничего конструктивного.

— Я пока что не понимаю сути претензий, — сказала Светлана Романовна. — Также я не понимаю присутствия вот этих товарищей, — Светлана Романовна сделала царственный жест рукой в нашу с Лисинским сторону.

— Это представители частного сектора, — сказал Юрий Сергеевич. — Есть информация, товарищ директор, что лично вы категорически отказываетесь работать с представителями нашего городского частного сектора. Да и с госторговлей тоже. Получается так, что фабрика план перевыполняет (я читал отчеты, читал!), а конфет на прилавках магазинов нет! А если что-то и появляется, то в совершенно недостаточном количестве. Куда девается продукция, вот вопрос!

— Данный вопрос, — холодно сказала Светлана Романовна, — почему-то возникает постоянно. При том, что в этом году у нас уже была ревизия. Которая не нашла каких-либо серьезных нарушений. Ну а мелочи — они есть в работе совершенно любой структуры.

— Я четырежды пытался купить некоторое количество конфет нашей прекрасной фабрики, — грустно сказал Евгений Михайлович. — И все четыре раза меня постигла неудача! Купить конфект у Светланы Романовны — это не каждому дано! Хотя я слышал, что есть такие люди — им в жизни очень повезло! — которым Светлана Романовна обеспечивает до тридцати тонн продукции ежемесячно. Из дополнительных, так сказать, источников.

— Тебе, Женя, на нашей фабрике не рады, — строго сказала директор. — И вообще, в твоем возрасте много сладкого — вредно для здоровья.

— Я и не претендую, — смиренно сказал Евгений Михайлович. — Я смирился. Но вот может молодому человеку, — Евгений Михайлович кивнул на меня, — повезет больше. Это председатель кооператива «Астра» Алексей Владимирович Петров. Прошу любить и жаловать!

Несколько секунд Светлана Романовна очень внимательно разглядывала меня. А потом сказала строго:

— Все, товарищи. Прошу меня извинить, но дела, я уж опоздала в три места.