Застенчивость в квадрате - Сара Хогл

– Ну ладно. Но только через неделю, хорошо? Сможешь подождать до субботы? У меня заказ в Гэтлинбурге, и с третьего по седьмое я буду занят там.

Протягиваю ему руку скрепить сделку:

– Договорились.

– А теперь… – Он удерживает мою руку на несколько секунд дольше необходимого, а потом легонько сжимает, прежде чем отпустить. – Пойдем. – Кивает в сторону коридора и разворачивается, уходя без меня.

– Ах да. То твое невероятно важное открытие, которое ты ошибочно посчитал более впечатляющим, чем рождественская елка.

– Чем рождественская елка в мае.

– Что ты на этом так зациклился?

Но тут я замолкаю, потому что он подводит меня к открытой двери, оказавшейся не чем иным, как порталом в прошлое. Бело-розовое покрывало в оборках на кровати с балдахином, подушки меньше, чем я помню. И вообще все меньше, чем я помню. Белый комод. Розовый туалетный столик. Полка с моими давними любимцами: сериями «Американская девочка» (книги Валери Трипп про Молли занимают почетное место), «Дорогая Америка», «Дневники принцессы», «Тридцать три несчастья». А на стене напротив кровати – старая открытка в деревянной раме без стекла.

«Новогодние поздравления из Вершины мира!»

Двое краснощеких, укутанных до носа детишек играют со старомодными санками перед входом в «Отель “Падающие звезды”», всё в снегу – и крыша, и лес вдалеке. Открытка нарисована от руки, по краям – украшения из остролиста. Викторианские фонари обрамляют арку из кованого железа, увитую красно-зеленой гирляндой. А на самой арке сидят птички – красные кардиналы.

Дом розовый.

Не потому, что он в самом деле был розовым, просто художник нарисовал особняк на закате, подойдя к выбору цветов с некоторой креативной вольностью. В 1934 году кто-то превратил «Падающие звезды» снаружи в такое же волшебное место, каким оно казалось внутри, и эта магия запечатлелась у меня в сознании, в прямом смысле окрасив в розовый цвет все воспоминания об этом месте. Сейчас, уже повзрослев, я различаю серые камни под лучами садящегося солнца.

– О, – тихонько выдыхаю я.

– Знаю. Память – странная штука. – Он подходит чуть ближе, убрав руки в карманы. – Я правильно понимаю, это была твоя комната?

– Да. – Собственный голос доносится будто издалека, пока я снимаю картину со стены. За ней оказывается небольшой, чистый от пыли прямоугольник. – Не могу поверить, что все осталось, как и было.

Ловлю его взгляд и понимаю, что мы сейчас думаем об одном и том же. Вайолет ничего не стала менять в моей комнате, потому что вдруг я бы снова смогла в ней жить.

– Есть и еще открытки, которые, думаю, раньше тоже висели, но упали со стены. – Он берет с комода две другие картины и передает мне. У них состояние похуже, половины одной, где рекламируют «крупнейший сад победы в Теннесси», нет. Другая, с призывом «Покупайте военные облигации», серьезно повреждена водой.

Смотрю и не могу насмотреться, меня переполняют эмоции: в горле ком, глаза жжет.

– Знаешь, – указывает он на открытку с отелем, – так мне нравится больше.

– Розовым? – Сажусь на кровать, вырвавшийся смешок звучит хрипло.

– Дом все равно нужно красить.

У меня брови лезут на лоб:

– Ты разрешишь мне покрасить дом в розовый?

Мой разум – сборник фантастических рассказов, обожающий символизм и параллели. Он придумывает романтические стремления там, где их зачастую и быть не может, в обычных повседневных ситуациях. В итоге это часто приводило к тому, что многих мужчин я видела в более благородном свете, чем они заслуживали. А еще сознание уверяло меня, что чему-то плохому просто суждено было случиться – такой защитный механизм, чтобы легче пережить.

Уэсли наблюдает за мной, и глаза его поблескивают так, что я тут же провожу воображаемую параллель с туманным прошлым, где очередной крестик указывает на конкретного человека – Виктора. Вспоминаю, как он смотрел на Вайолет с похожим выражением, будто знал какой-то исключительный секрет, и из целого мира только она была посвящена в эту тайну. Это же был шанс один на миллион, что из всех фотографий Джемма использовала в поддельном профиле именно снимок Уэсли.

Он улыбается, и в голове тут же начинают крутиться и сверкать предупреждающие сирены. Я вижу то, чего нет в простых совпадениях. Сама вселенная – это хаос и совпадение. А если бы какой-то умысел и существовал, он заключался бы в жестокости.

– Не самостоятельно, конечно. Я тебе помогу. Добавим немного золотисто-оранжевых отблесков у окон и дверей, будто туда падает свет. – Он стучит пальцем по открытке, а я не могу отвести от него глаз. Сердце бьется с такой скоростью, что просто несется – и несется к обрыву. Немного дружелюбия больше ничего не означает. С таким выходящим из-под контроля воображением я опасна сама для себя.

Молча киваю в ответ.

– Как любитель рисовать, – застенчиво произносит он, отказываясь назвать себя художником, – я думаю, что это может быть весело. Постараться сделать так, чтобы дом купался в лучах вечно закатного солнца.

– Да, – выдавливаю я. – Было бы чудесно.

Благодарю его за эту находку и выхожу, прижимая открытку к груди. А когда думаю, что мне уже ничего не грозит, получаю удар в свою ахиллесову пяту: он включает на полную громкость рождественские песни, и знакомые слова вместе со звоном колокольчиков провожают меня вниз по лестнице.

Следующим утром направляюсь к особняку продолжить уборку и с облегчением обнаруживаю, что Уэсли уехал на работу. И почему я решила, что дружить с ним – хорошая идея? Она же просто ужасная. Все закончится тем, что я влюблюсь без памяти. Он просто потрясающий, но пока что его ворчливость и раздражительность мешали мне выставить себя идиоткой. А если он проявит хоть капельку тепла, эти слабые дрожащие колени тут же предадут свою хозяйку, даже проверять не нужно. Отвратительная привычка.

Сейчас на горизонте, точно волна в океане, уже поднимается грядущее безумие с самыми опасными подводными течениями, с которыми я когда-либо сталкивалась, и набирает скорость очень быстро, но время пока есть. И сила воли. Здесь и сейчас я принимаю решение держать дистанцию, это должно быть достаточно просто. Уэсли любит дистанцию! Мы просто не будем обращать друг на друга внимание. Уэсли же это просто обожает! Сколько раз я выбирала бесчувственные, холодные сердца и дарила им свое, но он – новый рекорд. С ним опасность подстерегает на каждом шагу: что, если мы начнем встречаться, и все полетит к чертям, как в большинстве случаев? Живем-то мы в одном доме, сдаваться и съезжать не захочет никто. Надо мной на втором этаже будет жить мой бывший, а сбежать будет некуда. Если он изменит мне, как многие предыдущие, это навсегда все испортит – и «Падающие звезды» тоже. Оставаться будет слишком больно, и мне придется отказаться от отеля своей мечты. Неприемлемо.