Черный список - Чандлер Бейкер

Ну, может, она и в самом деле заслуживала некоторого «ребрендинга», что ли. Ну, не слежка, а, скажем, любопытство. Так звучало куда лучше. Просто всегда, когда Дерек спрашивал, зачем она копается в телефоне Эбигейл, Слоун пожимала плечами и отвечала, что, мол, просто так, из любопытства.

А сейчас Дерек как раз подтягивался на перекладине, которую вмонтировал в стену возле двери в спальню. Слоун слышала его размеренное дыхание со своего уютного местечка на кухне, где на прошлой неделе он установил два светильника – изготовленные на заказ французские кантри-люстры из коллекции «Люберон» – которые теперь свисали над кухонным столом, всем своим видом напоминая Слоун о внушительном списании с кредитной карты, которое очень скоро – в виде соответствующего документа – окажется в ее почтовом ящике. Не то чтобы она могла сказать что-нибудь против, поскольку и сама только что «инвестировала» в пару дорогущих туфель из коллекции «Маноло Бланик», вид которых вызвал у нее состояние, близкое к оргазму. Но все же. Прежде чем Слоун вышла замуж, мать учила ее, что в любом браке оба партнера должны иметь схожие интересы. В том числе, когда речь идет об отношении к деньгам. Таким образом, ее с мужем тягу к растратам Слоун воспринимала как признак совместимости. Несколько лет спустя ее родители развелись, и она обнаружила, что упомянутая взаимная приверженность к дорогим вещам сводилась к тому, что два человека тратят, по сути, лишь ее зарплату. Причем с головокружительной скоростью.

Мобильник Эбигейл лежал на столе экраном вниз. На часах было 22:30. Кому это вздумалось отправлять ее дочери эсэмэски в такой поздний час?

Потом Слоун вдруг поняла: она ведь мама Эбигейл, а не какая-нибудь ее ревнивая подруга. Она не должна ничего спрашивать, она может просто проверить. Итак, одно моральное препятствие пройдено, а значит, и ее озабоченность по поводу разговора с Арди перед завтрашней вечеринкой отходит на второй план…

Она ввела пароль и перешла на иконку входящих сообщений. Вот они. Три новых сообщения, аккуратно выстроенных в столбик на левой стороне экрана.

Слоун буквально проглотила их взглядом:

Слоун в ярости хлопнула телефоном о стол.

– Что там с тобой? – услышав грохот, окликнул ее Дерек из другой комнаты.

– Хорошо. Все хорошо. Прости…

Решение не отвечать и не сообщать о том, что она только что обнаружила в телефоне дочери, было быстрым и инстинктивным. Наверное, несправедливым. Безнравственным? Возможно. Эбигейл была ведь и его ребенком. Оба они имели на нее равные права. Хотя на самом деле Слоун чувствовала, что в случае развода с мужем ее прав на Эбигейл, конечно, станет чуточку больше. В конце концов, она ведь вынашивала ее девять месяцев… да и мало ли еще почему… У Дерека, конечно, не было дряблого мешочка под пупком. И все же в идеальном мире Слоун должна была оказаться в состоянии – в порыве благородной родительской ярости – пригласить его к себе…

Но нет. Она не могла рисковать склонностью мужа к обоснованности и разумности. Ее дочь преследовали. Это очевидно. И Грейди Рид сам завлек ее в это дело. Он упомянул о «маме», имея в виду Слоун. Не Дерека. Нет, она совершенно не могла рисковать. Она очень разозлилась. На самом деле ее злость была единственным обоснованным способом что-либо чувствовать в данный момент…

Социальный статус ее дочери висел буквально на волоске. Айла Ломбарди больше не станет разговаривать с Эбигейл. По-видимому, это было важно, потому что Айла разделила девочек в классе на Клевых и Неклевых, и Эбигейл явно не прошла в первую категорию. Отсюда и те первые мерзкие эсэмэски: «Сука. Дерьмо. Шлюха». Их получали только те, кто состоял в низшей касте. Мать Айлы, директор по маркетингу в Ирвинге, пыталась протолкнуть в школе идею о том, что Айла и ее друзья демонстрируют некую форму феминизма нового поколения, это уверенные в себе, сильные и прямолинейные девчонки. Они просто не вписывались в историю о приятном женском персонаже и поэтому не подлежат никакому наказанию или осуждению. Слоун надеялась, что мать Айлы не настолько безупречна и все-таки погорит на каком-нибудь грязном деле. Поэтому Слоун, наверное, тоже демонстрировала некоторый модерновый феминизм…

Когда Слоун перевернула телефон, то заметила тонкую трещину, протянувшуюся через стеклянный экран. Закрыв глаза, она сделала несколько глубоких вдохов, пока не почувствовала, что раскрасневшиеся щеки обрели свой естественный цвет.

– Дерек. – Прошла в спальню, где ее муж, сняв рубашку, упражнялся на персидском коврике. – Мне прислали сообщение по электронке. – Как и все остальное, ложь была навыком, который совершенствовался практикой, и у Слоун уже имелся кое-какой опыт в обмане собственного мужа. Это, конечно, не было предметом ее гордости. Но зато в какой-то мере делалось ради того же Дерека. Ну, скажем, она избавляла его от необходимости знать, как производится его любимая колбаса, если можно так выразиться. Так что в любом случае Слоун нужно похвалить за то, что бремя их совместной жизни она во многом взвалила на свои хрупкие плечи. Некоторые могли бы даже назвать это в чем-то героическим поступком. – В общем, мне придется еще поработать вечером. Буду наверху, в кабинете.

Совершая очередной наклон, Дерек улыбнулся и шумно выдохнул. Слоун поморщилась. А потом задалась вопросом, не участвуют ли они оба в какой-то игре – где проигрывает тот, у кого первого сдадут нервы. Она молилась о том, чтобы первым оказался он…

– Ладно. Я скоро ложусь. Можешь потом проверить, заперты ли двери? – Она кивнула. – Уверена, что не хочешь… – Он указал глазами на их огромный калифорнийский матрас. – … сначала?

– Вполне, – ответила Слоун.

Учитывая, что у Дерека было тело здорового двадцатипятилетнего мужчины, она, вероятно, должна была беспокоиться о преданности собственного мужа. Однако не стала. А как бы ты себя чувствовала, если б узнала, что Дерек шляется по бабам?

Грейс однажды так и спросила ее. «Дерьмово, – ответила Слоун. – Но я как-нибудь пережила бы». И в глубине души считала, что так и будет…

В любом случае Слоун не смогла бы сейчас притворяться возбужденной и изображать сексуальное дыхание. Поэтому ей пришлось удалиться наверх, чтобы накопившаяся злость случайно не выплеснулась наружу.

Сев за компьютер, она переключилась на удаленный рабочий стол. Открыв фирменный бланк компании, набрала в адресном окне фамилию директора школы. Эту идею Слоун вынашивала с тех пор, как Эбигейл получила первые неприятные эсэмэски…