Черный список - Чандлер Бейкер

– Нет, нет, нет, нет, – бормотала она.

В голове у нее проносились ругательства, одно круче другого, но ни одно из них не вырвалось наружу. Грейс почувствовала, что у нее сердце кровью обливается, когда приложила ладонь к мешочку. Она пыталась донести его до раковины, но, добравшись туда, поняла, что там нет ничего стерильного, в чем можно было бы сохранить молоко. Последние миллилитры его вытекали через просветы между пальцами. Жидкое золото…

Вот и всё. Целый час сцеживания. И все потеряно… О Боже, прошу тебя, оборви ее долбаные груди и отдай кому-нибудь другому – более ответственному человеку. Кого только она не винила! Компанию-производителя. Своего мужа. Даже свою дочь! А если все это неправда, то ей было все равно.

Грейс хотела бы добывать все молоко на стороне… Как это называется?.. Ах да, молочная смесь! Но она знала, что, как только это сделает, Эмма Кейт тут же подхватит диабет или какую-нибудь ужасную аллергию. А врач прямо спросит у нее: «Вы кормили ребенка грудью?» Лайам скажет, что типа поддерживает ее решение, втайне переживая, что не завел ребенка с кем-нибудь еще…

Грейс оперлась локтями о край раковины из нержавеющей стали и обхватила пальцами свой шиньон. Она знала, что если посмотрит на себя в зеркало, то увидит красные глаза и нос. Вот что значит заплакать в офисе. Чем меньше вы хотите плакать, тем вероятнее, что все-таки заплачете.

– Грейс? – послышался сзади голос Эймса Гарретта. – Это твое?

Она повернула голову, заметив мокрую сумку со своими инициалами, вышитыми спереди.

– Да. Прости.

Прошло несколько неловких мгновений. Сотрудница, очевидно, находящаяся на грани абсолютно не приемлемого для работы эмоционального срыва, и ее босс. Наши поздравления, Грейс, ты единолично саботируешь дело всего женского рода…

Прежде чем они с Эммой Кейт стали двумя отдельными людьми, ее всегда доводило до белого каления, когда кто-нибудь спрашивал: «А ты вернешься на работу после рождения первенца?» Лайама об этом никто не спросил, тогда почему должны спрашивать у нее?!

Эймс, громыхая каблуками, удалился. В кармане его брюк зазвенели монеты.

– Знаешь, что тебе нужно? – спросил он, обернувшись. «Поспать, – подумала она, – притом немедленно. Определенно поспать». – Покурить, – многозначительно проговорил он.

Грейс повернулась спиной к раковине и провела ногтем по нижним векам.

– Я же кормлю грудью. Не могу.

– У тебя такой вид, будто ты уже покормила. Теперь у тебя в запасе три часа, если не ошибаюсь? Все нормально. – Эймс достал из внутреннего кармана пиджака пачку с сигаретами и дважды постучал ею о ладонь. – Доверься мне. У меня двое детей, которых никогда нельзя было уложить спать одновременно, и жена, которая рассматривала свое материнство как спортивное состязание. – Эймс понизил голос. – Было не очень весело.

Грейс коснулась влажного пятна на юбке, подумав о том, когда лучше отнести ее в химчистку. Вероятно, не раньше, чем она наденет ее еще раз. Она могла бы купить себе новую в онлайн-магазине – так было бы проще, даже если б ее доставили только через день, – но Грейс нравилось делать вид (особенно для себя), что у нее обычные заботы нормальной работающей женщины. Поскольку единственная социально-приемлемая причина, по которой женщина трудится так же упорно, как Грейс, – это нужда. Скорее всего, материальные затруднения. Успокоившись, она медленно выдохнула, в то время как Эймс терпеливо ждал напротив.

Шанс оказаться один на один с главным юрисконсультом выпадал далеко не каждый день. Но даже в таком случае Грейс не знала бы, как отклонить его предложение. Поэтому она оставила дренажный мешок в раковине, забрала сумку и направилась вслед за Эймсом к балконам восемнадцатого этажа.

Компания предусмотрела для курильщиков эдакие «загоны» на балконах – небольшие открытые площадки, чем-то напоминавшие уже почти исчезнувшие курилки в аэропортах. Здесь тоже отдавало раком легких…

В этот час балкон находился в тени, и было не так жарко. Грейс посмотрела на раскинувшийся внизу и залитый солнцем город. Она бы многое отдала хотя бы за кусочек такого солнца. После рождения ребенка Грейс чувствовала себя какой-то вялой и… липкой. На ее теле образовалась пленка из мочи, жидкого кала, слюны и грудного молока. И казалось, что она никогда не отмоется…

Эймс вытащил из пачки сигарету и вручил ее Грейс. Она никогда раньше не курила, но рассуждала так: если это делают пятнадцатилетние подростки, праздно слоняющиеся у торговых центров, то уж тридцативосьмилетняя женщина с докторской степенью точно может попробовать. Почему нет? Грейс зажала сигарету между пальцами и поднесла к губам. Все как в кино. Эймс крутанул большим пальцем колесико в зажигалке, и вспыхнуло пламя. Она наклонилась вперед, и кончик сигареты начал тлеть. Потом с него потянулся вверх завиток дыма.

Она осторожно втянула воздух, стараясь не вдохнуть дым; в то же время Эймс привычным движением сунул сигарету в рот и прикурил.

Это было замечательно, в самом деле. Одна затяжка – и его тело сразу расслабилось, плечи слегка опустились. Эймс покосился на нее и поднял бровь, а губы дернулись в подобии улыбки, как будто он сейчас собирался с огорчением признать свою порочность…

Грейс вдруг вспомнила, что он еще не знает про список. И теперь, находясь с Эймсом наедине, она чувствовала себя немного не в своей тарелке, понимая, что его имя уже склоняется по всему Далласу. У него за спиной. Хотя Грейс знала слишком много и понимала, что не станет доносчицей…

Эймс сделал еще одну затяжку и выпустил дым изо рта.

– Однажды близняшек нянчила моя мать и оставила контейнер с грудным молоком Бобби на целый день. Пришлось тогда все выбросить. Я думал, что от злости Бобби поколотит ее. Этого, конечно, не произошло. Но зато она две недели с ней не разговаривала. Такая вот беда приключилась…

Грейс рассмеялась. Дым щекотал ее ноздри, но глаза снова налились слезами.

– А я бы, наверное, поколотила…

При этом она покосилась на свое бриллиантовое кольцо на левом пальце. Если б удар пришелся на него, наверняка пошла бы кровь.

Эймс нахмурился.

– Ты, наверное, чувствуешь, что теряешь чертов рассудок, не так ли? – бросил он, сделав еще одну затяжку.

Грейс ничего не ответила, опустив голову и разглядывая пол, усыпанный тонким слоем сигаретного пепла. Не испачкать бы свои новые туфли от «Коул Хаан»…

– Не бери в голову, – торопливо добавил Эймс. – Тебе необязательно отвечать. – Он постучал кончиком сигареты о перила, и пепел, порхая, начал падать вниз. Грейс, понимая, что пепел от ее сигареты может попасть на юбку, последовала примеру босса. – Бобби все время плакала. А ведь она обычно никогда не плачет. Знаешь, она как живая карточка от «Холлмарк» – эдакий лучик солнечного света и оптимизма.

Он улыбнулся, и Грейс поняла, что жена, наверное, сделала его счастливым. Это хорошая новость. У мужчин в офисе было странное увлечение: они болтали друг с другом, попутно выясняя, кто из них больше всех жалуется на свою жену. О боже, она заставляет меня идти с детьми в «Мир Диснея»! Только я возвращаюсь домой с работы, и она тут же вручает мне ребенка! Я даже не успеваю вытащить бумажник из штанов! Мне придется работать еще двадцать лет, чтобы оплатить ее сумку от «Биркин»! Ну и все в том же духе. Они как будто притворялись, что их нагло похитили, вырвали силой из насиженных мест, и теперь они вынуждены против собственной воли покупать своим женам дорогие сумки и побрякушки. А кого, спрашивается, они тогда убеждали в собственной состоятельности и почему так верили в иллюзию правильного жизненного выбора?