Цветные карандаши - Жан-Габриэль Косс

Архиепископ удивился, услышав американский рок, а не восточную музыку, но его мысли переключились на маленькие фарфоровые вазы, украшенные разноцветными рисунками и темно-синими цветами. Неплохо было бы пить кровь Христову из какой-нибудь такой чаши, подумал он. Из туалета вместе вышли двое мужчин лет сорока, судя по их широким улыбкам, они явно испытали облегчение. Надо шире смотреть на вещи, сказал себе архиепископ, глядя на портрет певца Принца, украшающий футболку того, что выглядел помоложе.

Тяжеловес с двойным подбородком указал служителю культа на дверь туалета.

– Можете войти, монсеньор, – подбодрил он святого отца, разглядев, что сутана на том не такая, как у простого священника.

Архиепископ открыл дверь и увидел за столиком рядом с умывальниками уборщика туалетов. Вместо традиционной чашечки на столе стоял металлический денежный ящик. Стены туалета от пола до потолка были выкрашены в красный цвет.

Но больше всего изумляла надпись на красовавшейся в центре стола маленькой табличке: «10 000 евро».

«Дороговато все-таки, – поморщился архиепископ, – тем более что мне на самом деле и нужду справлять не очень-то и надо. Но, в конце концов, это мои личные сбережения», – успокоил он свою совесть и, вытащив пачку денег, протянул уборщику. Затем с опаской вошел в кабинку и тотчас, даже не закрыв дверь, преклонил колени перед унитазом. Можно было бы подумать, что его скрутило из-за острого расстройства пищеварения – но нет, архиепископ держал голову очень прямо, сложенные руки воздел к небу, большие пальцы касались короткой пелерины. Он молился, глядя на однотонный детский рисунок, закрепленный на смывном бачке. Рисунок, с намалеванной на нем идущей с тростью женщиной, для епископа, само собой, ассоциировался с образом Девы Марии. Он опустил глаза и, ликуя, наблюдал за тем, как его пелерина постепенно из антрацитовой становилась сиреневато-голубой, потом чернильной и, наконец, обрела фиолетовый цвет, точно такой, как на рисунке. Его любимый цвет. Фиолетовый цвет – символ не только веры, но и привилегированного сословия. В Европе это цвет епископов и кардиналов. Только английским и французским королям дозволялось носить фиолетовые траурные одежды. В Японии этот цвет предназначался исключительно для императоров. Он внушает бессознательное почитание и окутан тайной.

После исчезновения фиолетового цвета священник иногда ловил себя на том, что сомневается в существовании Бога. Еще он осознал, что, когда он молится с закрытыми глазами, встающие перед ним образы нередко окрашены фиолетовым. Этот цвет – необходимый элемент, позволяющий ему соединить свое религиозное служение со своей совестью. Он только что вновь его обрел и пылко возблагодарил Господа.

* * *

Когда архиепископ несколько минут спустя открыл дверь, до Артюра и Шарлотты долетели из караоке звуки мирового хита «Пурпурный дождь». Шарлотта тотчас покрылась испариной, дыхание ее стало неровным. Тревога и страх сковали ее мысли.

– Ты верующая?

– Да не так чтобы очень…

– В любом случае вреда от этого не будет. Идем.

Артюр обошел машину кругом, взял Шарлотту за руку, и они пошли навстречу священнослужителю, который улыбался в точности так же, как поклонники Принца за несколько минут до того.

– Простите, монсеньор, не могли бы вы помолиться за нас?

– Особенно за мою дочь и моего отца, – прибавила Шарлотта. – Может, вы их встречали?

* * *

Одновременно с этим в караоке вошел, слегка прихрамывая, элегантный мужчина лет сорока. На нем была белая сорочка под костюмом, подобранным в тон его серебрящимся вискам. С плеча у него свисал выбивавшийся из ансамбля походный рюкзак.

Жильбер пересчитывал банкноты. Это самый доходный туалет во всем Париже, другим до него далеко, – с чем он себя и поздравил. Здесь хорошо топили, от красных стен становилось еще жарче, и под мышками у него расплывались круги. Жильбер поднял глаза на незнакомца, и инстинкт подсказал ему, что перед ним опасный человек. Они пристально смотрели друг на друга, и ни один не собирался сдаваться первым. Встреча гиены с тигром. Жильбер сообразил, что этот человек – не полицейский. Слишком хорошо одет. У полицейских нет денег на такие костюмы.

– Десять тысяч евро, – потребовал Жильбер, по-прежнему не отводя глаз и поднимаясь со стула.

Вошедший, смерив его высокомерным взглядом, заметил выступившую на лбу у Жильбера капельку пота. Он сбросил с плеча рюкзак, поставил его на стол и медленно повернул голову в сторону открытой кабинки, чтобы посмотреть на рисунок.

– Заплати сначала!

Но тот застыл неподвижно и еще секунд десять разглядывал рисунок. Его бесстрастное лицо не выражало никаких эмоций, практически poker face. Не сводя глаз с рисунка, он расстегнул молнию на рюкзаке, набитом пачками банкнот по сто евро. Он вытащил несколько пачек, перехваченных зеленой пластиковой лентой того же цвета, что и деньги.

– Вот пятьдесят тысяч, – презрительно уронил он, высыпав их на стол перед Жильбером.

Рука Жильбера осторожно подобралась к спрятанному под курткой пистолету. Не нравился ему этот щедрый даритель.

Незнакомец с сожалением отвел взгляд от рисунка и снова в упор посмотрел на Жильбера.

– Я слышал, что он продается. Так сколько за рисунок? – в конце концов спросил он с сильным англосаксонским акцентом.

Жильбер распространил слух о том, что завладел рисунком. Он мог бы выручить за него целое состояние, однако колоссальные игорные долги не позволяли ему терпеливо ждать, пока ставки поднимутся. Вот потому он и решился в ожидании крупной рыбы открыть свои туалеты. Похоже, клюнула тигровая акула.

– Тан, иди сюда, посмотри! – чуть повысив голос, позвал Жильбер.

Тотчас вбежал с пистолетом в руке Тан-тяжеловес – несомненно, владелец караоке. Гиена, тигр и носорог.

– Этот господин хотел бы узнать, сколько стоит рисунок.

– Я так им дорожу, – с притворным неудовольствием откликнулся тяжеловес.

– Еще один такой же рюкзак, – выдержав паузу, сообщила гиена тигру, которого носорог держал на прицеле. – А этот я оставлю себе как задаток.

Тот по-прежнему сохранял полное спокойствие, в него явно не впервые целились. Несколько секунд подумав, он поднял руки, повернув их ладонями к тяжеловесу, чтобы подтвердить ему свои мирные намерения. Попятился к писсуару, закрепленному на красной плитке. Медленным движением опустил руки к пуговице на поясе штанов, расстегнул ее, опустил язычок молнии на ширинке и неспешно справил малую нужду. Ошеломленный Жильбер как зачарованный не мог отвести взгляда от струи серой мочи. Затем этот человек, вместо того чтобы застегнуть молнию, медленно спустил штаны до щиколоток, и Жильбер с тяжеловесом сразу же заметили на его ногах несколько фиолетовых пятен. К его икрам были приклеены скотчем с десяток пачек фиолетовых банкнот по пятьсот евро. Слегка поморщившись, он отдирал клейкие полоски и по одной бросал на стол пачки денег. К Жильберу и тяжеловесу одновременно пришло понимание того, что фиолетовый – их любимый цвет, как и у архиепископа, и у поклонников Принца.