Дом соли и печали - Эрин Крейг

Глядя в зеркало, я наблюдала за лицом Ханны, пока она застегивала мое платье. Мне показалось, что тревожных морщин на ее лбу стало больше.

– Все в порядке, Ханна?

– Да-да, все хорошо. А чего мне было ждать? У него впервые выдалось несколько свободных дней. Было бы глупо рассчитывать, что он будет проводить все время со мной.

Я нахмурилась. Если он не приходил на балы и не проводил время с Ханной, то куда он вообще подевался? Ханна погладила меня по спине, расправляя лиф.

– Я постоянно забываю, что он уже не маленький мальчик. – Она ласково потрепала меня по щеке. – Твоей маме повезло иметь так много дочерей. Лучше бы Морелла молила Понта, чтобы он послал ей девочек.

* * *

– Папа дома! Папа дома!

Верити, Мерси и Розалия бросились вниз по лестнице прямо к папе в объятия, пытаясь обогнать друг друга.

– Можно мы возьмем кэтбот[24] сегодня? – спросила Розалия без лишних вступлений.

– Только не в такой туман. Вы выходили сегодня? – Он остановился и оглядел Розалию. – Ты еще в ночной рубашке! – Отец повернулся ко мне. – Она больна?

Я хотела что-то ответить, но не стала: никогда не умела врать.

– Просто немного заспалась с утра, – подоспела на помощь Розалия.

– С утра? Уже четвертый час. Ну хоть вы двое одеты, – вздохнул папа и поднял на руки самых младших дочерей, которые пищали и смеялись от радости.

– А зачем вам нужен кэт?

Розалия побледнела.

– Нам нужно съездить в город за… покупками.

– Покупками?

– За туфельками, – выдохнула Мерси в перерыве между смехом и воплями, пока папа кружил ее в воздухе.

Отец опустил девочек и тоже решил отдышаться.

– Туфельками? Для кого?

– Для всех нас! – крикнула Верити, танцуя по коридору: такое маленькое тельце было не в состоянии вместить столько радости. Мерси и Розалия последовали ее примеру и со смехом побежали за младшей сестрой.

Я взглянула на отца. Наконец-то мы остались наедине.

– Папа, я хотела с тобой поговорить.

Он удивился, увидев, что я по-прежнему стою рядом.

– Только не говори мне, что тебе тоже нужна обувь.

– Вообще нужна, но я не об этом. Я хотела поговорить по поводу Эулалии…

– О чем именно?

Я крепко сжала кулаки. Нужно собраться с силами и обо всем рассказать.

– О ее кавалерах.

– Ты вернулся, папа! – Камилла непринужденно вышла из Синей гостиной, как будто часами играла на рояле, а не выскочила из кровати минуту назад.

– Подожди минутку, Камилла. Мы с папой говорили о…

– Я лишь хотела поздороваться. – Она приподнялась на цыпочки и обняла отца. – Как ты съездил? Как король? Ты…

– Камилла! – перебила я.

Папа поднял руки, предотвращая перепалку.

– Съездил нормально. Король Алдерон надеется увидеть тебя на следующем заседании совета, Камилла. Я сообщу тебе подробности, когда все улажу.

Камилла обрадовалась, услышав желаемый ответ. Затем папа повернулся ко мне:

– Что ты там говорила насчет кавалеров, Аннали?

Улыбка сошла с лица Камиллы.

– Кавалеров? Чьих?

– Эулалии, – мрачно ответил папа.

Они с Камиллой угрюмо смотрели на меня, ожидая продолжения.

– Ты про часовщика? Я же говорила тебе, это лишь его дурацкие фантазии…

– Какого еще часовщика? – перебил отец.

– Эдгар тут ни при чем. Камилла, дай мне поговорить с папой наедине, пожалуйста, – громко и настойчиво произнесла я.

Сестра нехотя ушла в Синюю гостиную, но из дверного проема выглядывал кусочек ее юбки: Камилла, очевидно, решила подслушать наш разговор.

– Я все время думаю об Эулалии, – сказала я, повернувшись к папе. – Думаю, в ту ночь она была не одна там, на утесе.

Папа вздохнул:

– Когда кто-то неожиданно умирает, всегда хочется найти виноватого.

– Да нет же: дело не просто в печали, папа. Я действительно считаю, что Эулалию кто-то толкнул. Специально. – Я собралась с духом и продолжала: – В ту ночь Эулалия собиралась уйти из дома. Она планировала сбежать с Эдгаром, подмастерьем часовщика, но на тропе в скалах ее ждал кто-то другой.

Папа расхохотался, и мое сердце сжалось от отчаяния.

– Эдгар Моррис? Этот невзрачный человечек в очках? – переспросил он сквозь смех. – Ему не хватило бы решимости даже поднять медный флорет, оброненный на дороге, не то что бежать с моей старшей дочерью.

Отец направился в Синюю гостиную вслед за моими сестрами.

– Папа, выслушай меня, пожалуйста! – закричала я, бросившись за ним. – Эдгар сделал предложение – подарил Эулалии медальон, в котором ее хоронили, с якорем и стихотворением внутри. Он сказал, что видел на вершине скалы тень, когда приехал за Эулалией. Сразу после того, как она упала. Ее столкнули!

– Бессмыслица, – отмахнулся папа.

– Это не так! Там точно кто-то был. Кто-то, кто не хотел, чтобы Эулалия выходила замуж за Эдгара.

– Так это может быть любой человек, – заметила Камилла. – Сложно представить более неудачную партию.

Папа, посмеиваясь, устроился в кресле.

– И не говори. Если бы я хотя бы наполовину верил, что Эдгар способен похитить Эулалию, я бы сам столкнул его со скалы. С радостью. – Папа устало потер глаза. – Хватит, Аннали.

– Но как ты можешь быть так уверен…

– Я сказал, хватит, – отрезал папа, словно ударом гильотины прекращая разговор. – А что там насчет обуви?

Мы обменялись напряженными взглядами. Наконец Онор выступила вперед и приподняла юбки, показав папе изношенные башмачки. Подошвы стоптались, а темно-синяя краска местами совсем истерлась. Почти все серебряные бусинки отвалились, а ленты растрепались. Папа озадаченно взял туфельку в руки:

– Они все в таком состоянии?

Тройняшки переглянулись и тоже приподняли юбки.

– Сапожник обещал, что их хватит на весь сезон, а выглядят они так, будто повидали сотню балов.

Ленор нервно откашлялась:

– Может быть, что-то не так с кожей?

– И у вас нет никакой другой обуви? – с сомнением спросил отец. – Я только что отдал три тысячи золотых флоретов за туфли, которые не продержались и месяца.

– Ты сжег все остальные, – напомнила Камилла, – на костре с траурными вещами, помнишь?